Испытывать судьбу дальше, я не стал. Тем более что и так было понятно: физической силы во мне мало. Я просто ушел в сторону, уклоняясь от еще одной попытки дотронуться до меня.

А припоминая, что старик каким-то магическим хреном умеет растворяться в воздухе, на всякий случай повернулся к нему. Мало ли… опять пропадет. Или все же ткнет в меня. Что тогда?

– Всеволод Владимирович! – в комнату ворвалась мать, и со слезами на глазах, продолжила. – Он и так… и так помирал! Не надо делать ему больно…

– Он только пришел в себя, – зазвучал голос Марии со стороны двери. – Голова, видимо, пустая.

– Видимо, – согласился старик и больше не борзел. – Он как, ручной? Команды понимает?

– Сам ты ручной, – отрезал я. – Говори что надо!

– Хм, даже понимает меня, – Всеволод тут же опустил руку в карман пальто и достал оттуда монокуляр. Вставил в глаз и заявил. – Раз трогать ты себя не даешь, воспользуемся старым методом.

Ну и начал рассматривать, на расстоянии, разумеется.

– Странно. Душа есть, я ее вижу… темненькая какая-то, но, видимо, вернулась. Да и сердце в порядке.

Я молчал. Так скажем, ожидал еще чего-нибудь экзотического. Но тот и не думал приближаться ко мне.

– Все равно, вижу, как уходит энергия его жизни, – он закончил «осмотр» и убрал монокуляр обратно. – Ну, уже не три часа, а пару дней проживет, но не больше. Это однозначный вердикт! – Он перевел свой взгляд снова на меня и продолжил говорить. – Не знаю как ты сумел отсрочить свою смерть… только вот итог будет один…

– Да как же это так? – мать не могла успокоиться. – Может, вы… ошиба…

Он не дал ей договорить и неожиданно громко заорал.

– Я никогда не ошибаюсь! Забыли, кто я такой?!

Мы сидели на кухне «нашего» дома. Учитывая шикарную туалетную комнату, сама кухня была убогой. Какой-то серой и невзрачной.

Любопытно, почему именно туалет в доме такой шикарный? В чем причина?

– Думаю, – заговорил лекарь, пережевывая ложку каши. – Душа оказалась сильнее, чем я предполагал. Еще цепляется за жизнь. Пытается выкарабкаться.

– Тогда, – Маша, которая сидела рядом со мной, говорила за мать. Та, уже ничего не хотела отвечать и спрашивать. Молча готовила, изредка поглядывая на меня. – Почему он опять ходит? Десять лет прошло, как никак с того случая в лесу.

– А черт его знает, – заворчал старик. – Может, когда душа решила удержаться, она задела какие-то каналы в теле, может, еще есть причина, не знаю.

– Можете узнать? – Мария не унималась. – Сколько это будет стоить?

– О, их семье такое обследование не потянуть. Да и вашей тоже, – усмехнулся тот. – Я еще по старой памяти, из благодарности к его отцу, пришел осмотреть парнишку, когда он перестал разговаривать. Но больше таких подачек не будет.

Мама подошла к столу, громко поставила на скатерть горшок со свежей кашей. Злобно посмотрела на лекаря и отвернулась от нас.

– А как быть с реликвией? – заговорили одновременно сестры. – Она же выйдет?

– Выйдет, – расхохотался лекарь. – Естественным образом. Так что не переживайте, наследие вашего отца только отмыть придется. А так, организм человека не способен переварить подобную силу. Это как проглотить золотое кольцо. Если оно не выйдет, организм умрет от отравления.

Черт. А если я пережевал этот кристалл, и он не переварился? Гастрит? Язва? Может чего похуже?

Спрашивать я ничего не стал. Что-то мне подсказывало, что нехрен им знать о таких подробностях.

– В туалет не хочешь? – обратилась ко мне то ли Вика, то ли Василиса. – А, Костенька?

Чего это мы такие любезные?

– Нет. – буркнул я, опуская ложку в тарелку. – Не хочу.

– А ты еще и кофейку хлебни, – подсуетилась вторая близняшка. – Оно поможет.