ЮПИТЕР – Знать недостаточно вооружила Красота твою наперсницу. Слаба твоя Любовь супротив вожделенья. Вагина опозорила возвышенные чувства, которых ты дала с избытком Калилепе, забыв, что баба она больше, чем твоя двойница.

ВЕНЕРА – Я пожалела в эту ночь, зря выбрала своим живым фантомом чувственную слишком девку.

ЮПИТЕР – Да поздно, сан императрицы не отнимешь. Куда ж смотрела ты, когда решила свести с Принцепсом счеты за поношение возвышенных понятий о Любви твоей.

ВЕНЕРА – Да, промахнулась. Извини.

ЮПИТЕР – Грех мужеложества не пошатнуть Любви Бесплотной. Оставь в покое извращенцев. Подумай о себе. Терпение Принцепса далеко не беспредельно. Смирись с бессилием твоих даров квиритам, что демонстрирует не умно Калилепа.

ВЕНЕРА – Я поняла, прости. Любовь и Красота должны быть с кулаками.

ЮПИТЕР – Ну, наконец, дошло и до тебя. Уж сколько говорю, мужскую красоту третировать не надо. Давно пора бы к женской приравнять. Дай мужикам достойный образец для подражанья, как женщинам дала. Пусть АПОЛЛОН и станет образцом для мужиков.

ВЕНЕРА – Ни за что! И я, и Красота неразделимы. Или я, или Аполлон. Да этот блудодей священные чертоги возвышенной Любви немедленно в конюшню превратит. И вместо нежных звуков цитры там будет раздаваться ржание коней и кобылиц. Зачем тогда воще ты выдумал Любовь и Красоту бесплотными, как сам?

ЮПИТЕР – Напрасно, доча привередничаешь. Я утвердил бы императора всемирным идеалом мужской Любви и Красоты, и распря ваша кончилась бы.

ВЕНЕРА – Ни за что! Какой из педераста образец? Грех и Любовь непримиримы. Как вожделение с душой непримиримы.

КУПИДОН влетает чудесно преображенным – А почему бы не меня. Я ослепительно прекрасен, как прекрасна юность. Красота и Любовь без мухлюжа бывают только в юности. Полюбуйтесь, строен, гибок, свеж как абрикос, созревший, но не сорванный еще глумливою рукою вожделенья. Я пользуюсь у женщин бешеным успехом. Лучник – безупречный. Одной стелы хватило и Аполлон у ног Клотильды. А как она расчувствовалась. Теперь до осени портвей бесплатно будет наливать по целой амфоре.

АПОЛЛОН выходит, любуясь отражением в большом карманном зеркале. Припудривает нос, подкручивает чапаевский ус. Купидона не замечает.

АПОЛЛОН самовлюбленно – Ну если не меня и не Принцепса, назначь нетленным образцом мужицкой красоты козлобородого Сатира. А можно Мордоворота Марса, страшилу Геркулеса, Непросыхающего Вакха, наконец.

Замечает Купидона, хватает за ухо волочет за кулисы. С зеркалом не расстается весь спектакль.

АПОЛЛОН – – Ах, сводник! Говорил же, не искушай Клотильду солдатней! И лук, и стрелы о башку твою переломаю, сопляк!

ЮПИТЕР – Ну, это слишком, ребята. Говорю же, смирись, доча. Мы будем царствовать пока жива фантазия квиритов. С нас не убудет, какой бы глупости властителя ни уступила ты. И Калилепу отпусти на волю. Ей тридцать скоро, а все еще девица, все пребывает в возвышенном бреду о распрекрасном Принце. Дай с девственностью залежалой ей расстаться.

АПОЛЛОН хохочет – Да там все поросло чертополохам, ну кто позарится на царственный бурьян. Жених ее заветный – власть, и краше для нее нет мужика на свете.

ВЕНЕРА – О, павиан, зря слез ты с баобаба. Тоскует обезьяна, вернись, утешь и больше не слезай.

ЮПИТЕР колышется от доброго смеха. – Аполлон, уймись, счет один-ноль, на пьедестале твоя остроумная сестра.

АПОЛЛОН – На этот раз ты прав.

ЮПИТЕР – Давайте ближе к делу. Доча, ты требуешь свое возвышенное от имени виртуальной вечности, Принцепс свое земное желает получить от имени своего времени. У него за спиной империя, мильоны жаждущих хлеба и зрелищ, секса и любви попроще, без закидонов. А за тобой? Кто за тобой, голубушка? Я, дурила Аполлон, да несколько старушек нимф, дреад – и все. Жена моя и то с тобой в разладе.