Индейский океан. 11 Марта

Опять с утра погрузка угля. Погрузка 246 тонн, т. е. почти на сто тонн больше прежней погрузки и больше всех остальных судов, исключая «Бородино», которое на несколько тонн перешибло нас. В 5 час. опять повернули дальше. Курс NO 75°.

Индейский океан. 13-го Марта 1905 г.

Именины Добровольского. Наверху дует если не шторм, то во всяком случае очень свежий ветер. Временами идет дождь. Небо в тучах. А у нас в кают-компании весело и уютно. На столе синим огнем пылает жженка, лампочки почти все потушены, так что в кают-компании темно и временами лишь вспыхивающее синее пламя освещает фантастическим светом серьезные лица специалистов по приготовлению жженки – Павлинова и Славянского, нагнувшихся над самой ендовой. Весь наш репертуар уже спет, и мы ждем лишь сигнала от приготовляющих жженку, чтобы, когда ее начнут заливать шампанским, диким плясом вокруг стола завершить музыкально-вокальное отделение и тогда уже приступить к чарочке. Наконец, над ендовой высоко поднимаются с двух сторон две бутылки шампанского, тушится последняя лампочка, мы беремся за руки, образовав вокруг конца стола полукруг и при фантастическом свете догорающей, под потоком шампанского, жженки, под бурные звуки канкана начинается пляска диких, продолжающаяся до крайнего изнеможения, до последней вспышки синего огня. После этого сразу зажигаются все люстры, кают-компания заливается потоками света, и вы уже видите поднос, уставленный бокалами с дымящейся жженкой. Имениннику чарочка!

16-го Марта

Вчера и сегодня погрузка угля. Вчера приняли 275 тонн за тот же промежуток времени, что и раньше; сегодня 221, потому что грузили только до 2-х часов. В 3 часа дня пошли дальше. Курс чистый О. Идем по параллели 2' южной, почти что по экватору.

17-го Марта

Сегодня легли на NO 80° прямо на Малаккский пролив.

21-го Марта

Опять погрузка угля. Это уже последняя до места якорной стоянки, причем погружено броненосцами нашего [типа] до 1800 тон[н], с таким расчетом, чтобы к приходу в Малаккский пролив батарея была очищена. С утра чувствовал себя довольно скверно и когда в 11 час. пошел на смену Шупинскому, меня начало укачивать. Часам к 2-м я почувствовал себя настолько скверно, что попросил ревизора[118], который грузил на броненосце, поменяться с ним местами. В то время, как я с ним переговаривался, катер стоял борт о борт с баркасом, а одна нога моя была на самом буртике катера. Вдруг я почувствовал такую сильную боль в ступне, что вскрикнул и схватился за ногу. Качнувшимся баркасом так придавило мне ногу к катеру, что первое ощущение было таково, как будто у меня уже не существует, по крайней мере, трех пальцев. Когда на броненосце уже снял сапог и осмотрел ногу, то дело оказалось сущими пустяками. Были слегка раздавлены два пальца, и из-под ногтей сочилась кровь. Погрузка окончилась в 3 час. Погрузили 291 тонн.

22-го Марта

Наконец, на 20 сутки перехода, был поднят сигнал, объявляющий рандеву, идем в Камран, бухту в 200 мил[ях] севернее Сайгона.

Вечером старший доктор читал в кают-компании лекцию о подаче первой помощи на месте ранения, до того как раненого принесут на перевязочный пункт. Тут же демонстрировались жгуты и бинты. Конечно, после лекции г[опода] офицеры начали практиковаться в накладывании повязок, причем были выдумываемы самые невозможные места ран.

Сейчас получилась с «Терека» телеграмма командующему эскадрой, такого содержания: «Команда, не расходясь из фронта, требовала смены старшего офицера. Старший офицер просит о немедленном списании. Команда не права». Ответная телеграмма адмирала гласит: «Разжаловать фельдфебелей в матросы 2 статьи. Будет назначено судебное следствие». И это накануне встречи с неприятелем! Не угодно ли идти с такой командой в бой! Сегодня в первый раз взяли транспорты на ночь внутрь эскадры, т. е. между двумя колоннами броненосцев.