Индейский океан. 4 марта

В ночь на сегодня с «Киева» получена была телеграмма, что матрос бросился в воду и утонул. Около полудня обогнули северную оконечность острова Мадагаскара и легли на NO 69°. Курс ведет прямо к Малакскому проливу, но рандеву еще адмирал не показывал. Часа в 3 дня с «Жемчуга» упал за борт матрос. Очень быстро была опущена двойка, за двойкой вельбот и матрос был выловлен. Погода тихая, зыбь.

Индейский океан. 8-го Марта

Сегодня с раннего утра эскадра застопорила машины для погрузки угля. Вещь небывалая – погрузка угля громадной эскадрой среди океана, да еще Индейского океана! Англичане, наверное, рты разинут, когда узнают про этот фокус. Итак, эскадра остановилась, и к кораблям стали подходить заранее назначенные транспорты. Нам и «Бородину» достался «Китай». Погрузка производилась баркасами и, несмотря на крупную зыбь, шла довольно быстро: мы грузили приблизительно 17–18 тонн [в час], «Бородино» также, а «Александр» и «Суворов» умудрились более чем по 20 тонн [в час]. Конечно «Бородино» и «Орел» своевременно получили [сигнал] «АНУ» («адмирал изъявляет свое особенное неудовольствие») за скверную, по мнению адмирала, погрузку, но мы были довольны и этим, тем более, что у нас работал только один паровой катер, ибо другой был неисправен. За день было нами погружено 149 тонн, «Бородино» – 189; «Александр» – 240. Перед самым концом погрузки у нас случилось несчастье: у борта «Китая» сорвавшийся со шкентеля мешок с углем упал на матроса, конечно, упавшие с высоты 2–3 саж. 6 пудов сделали свое дело и матрос, окровавленный и без чувств, свалился на дно баркаса. В это время я подошел на паровом катере и, увидев кучку людей над лежащим матросом, осведомился, в чем дело. Мне рассказали о происшедшем, причем, на мой вопрос, что у него повреждено, ответили, что поломок никаких нет, но что, наверное, сильно повреждена голова, т. к. она была в крови. Я распорядился немедленно перенести его на паровой катер, причем, приказал тащить его за руки и за ноги и особенно осторожно обращаться с головой, когда я привез его на броненосец, оказалось, что голова у него только ушиблена, но зато сломана нога. При этом известии я с горечью вспомнил, как бесцеремонно обращались с его сломанной ногой, оберегая невредимую голову.

В 4 часа дня поднят был сигнал: «Окончить погрузку угля и поднять шлюпки».

Очень оригинальное и вместе с тем красивое зрелище представляла сегодняшняя погрузка угля: от горизонта до горизонта разбросались корабли эскадры и между ними шныряли паровые катера с баркасами и полубаркасами на буксире, то подымаясь, то совсем скрываясь за громадной океанской зыбью. И такими жалкими и мизерными казались эти создания рук человеческих на мощной груди океана, которая, казалось, дышала, образуя громадную медленно катящуюся зыбь. Через час эскадра шла уже в своем походном порядке, прежним курсом NO 69°. Часов в 7 получена с «Суворова» телеграмма: «“Алмаз”, соберите транспорты, вблизи находятся чужие крейсера». Попозже получена другая телеграмма, менее приятная, чем предыдущая, а именно: «“Орел” все время держался очень далеко от транспорта, требую, чтобы в следующий раз отходили не дальше 2-х кабельтовых. Внушите офицерам и команде, что стыдно быть всегда хуже всех». Последняя фраза была в особенности нам неприятна, тем более, что в медленной погрузке угля были виноваты все, кто угодно, но только не офицеры, всегда идущие очень охотно навстречу всякому улучшению и новой организации. Вся вина исключительно падает на старшего офицера, который, не делая сам абсолютно ничего, терпеть не может, когда начинают проявлять усиленную деятельность офицеры, и не только не помогает им, но даже выдумывает всевозможные препятствия. Конечно, нарвавшись несколько раз на неприятность, махнешь на все рукой и сам перестаешь что-либо делать.