В лаборатории Кац положил орех на стол прямо перед глазами – рядом с карандашницей. Как только подтянулись Карпов, Васин, Зиден и Овечкин-Портнов, завлаб запросил у каждого данные о текущих проектах, и, получив, принялся их изучать. Орех вёл себя смирно, и благодаря ему Кац, как он считал, пребывал в благодушном настроении, хотя и нашёл у подчиненных кое-какие нестыковки в замерах, за что не мешало бы сделать втык. Ближе к обеду зазвонил внутренний телефон. «Кого еще нелёгкая несет? Всё ведь на собрании вчера обкашляли», – поморщился Семён Ефимович и снял трубку.

– Лаборатория.

– Семён Ефимович, это вы? Здравствуйте, – прощебетал женский голос.

– Добрый день. Кто говорит?

– Это Щелкунова. Я по поводу…

– А, Галина Викторовна! – выдохнул Кац, потому что звонок от неё не сулил никаких неприятностей. – Чем могу?

– Я относительно Егорова. После нашего вчерашнего разговора.

– Какого Егорова?

– Ну, Андрея… Андрея Леонидовича. Он приходил к вам вчера.

Семён Ефимович сообразил, что речь идёт о новеньком, просто он начисто забыл его фамилию.

– Ах, ну да! Помню, прекрасно помню. Что вы решили с датой выхода?

– Мы без окончательного согласования с начальством, а в данном случае начальство это вы, ничего не решаем. Мы только оформляем, – ответила Щелкунова вкрадчивым голосом. – Если вы не против, давайте вместе сходим на обед и определимся с датой.

Семёну Ефимовичу было абсолютно всё равно, с какого дня выйдет на работу новенький, и он мог бы сейчас назвать любую дату. Но перспектива пообщаться с этой смазливой бабенкой в неформальной, можно сказать, обстановке его остановила.

– Нет, я не против, хотя всё отдал на откуп вам. Минут через двадцать вас устроит?

– Более чем.

– Тогда…э-э… в половине первого у входа в столовую.

– Отлично, до встречи.

Кац повесил трубку.

– Ефимыч, ты что, не с нами сегодня? – спросил со своего места Вован.

– Подслушиваешь? Нехорошо, – беззлобно заметил начлаб. – Вопрос тут насчёт этого новенького…

– Андрея?

– Ну да. В кадрах хотят, чтобы я решил, когда ему выходить.

– А ты что?

– Согласился обсудить – а что ещё?

– Значит, мы на обед без тебя идём?

– Выходит, так.

Это был редчайший случай, когда Кац ходил обедать без своих. Он вспомнил, как с год тому назад посещал столовку с главным проектировщиком по зданиям, и тогда как раз перед обедом встал вопрос, требовавший срочного решения. Каца пытались уломать переехать в другой корпус, а здание лаборатории отдать под какие-то неведомые нужды. Другого места для встречи не нашлось, да и время было подходящее – обеденное. В тот раз Семён Ефимович упёрся рогом и лабораторию свою отстоял. Сегодняшнее дело по сравнению с тем не стоило и выеденного яйца, но раз просят…

Вован оглядел коллег.

– Когда двинем, мужики?

– Да хоть сейчас!

Зиден, Васин и Овечкин-Портнов быстро собрались и присоединились к Карпову, который уже ждал в дверях.

– Приятного вам! – бросил Кац.

– И тебе приятного! – ответил за всех Вован. – Тем более с дамой, приятной во всех отношениях.

«Братки» ушли. Семён Ефимович же бросил прощальный взгляд на орех – его он с собой решил не брать – и сразу насторожился: на предмете возник рыжеватый налет, едва заметный. Тронув орех пальцем, Кац ощутил, что температура его не изменилась: она была не больше той, что генерировал кондиционер, установленный на 20 градусов по Цельсию. Но почему вдруг этот цвет? Сразу вспомнились вчерашние события: кирпичная крошка из-под сверла, оранжевый орех, жена у раковины, – одним словом, в памяти в один миг промоталось всё. Сейчас подобный сценарий совершенно недопустим. У него будет спутница, весьма привлекательная, и при этом он её почти не знает. Видеть их будут десятки людей. Во что всё это выльется? Кац ещё раз изучил окрас ореха, на сей раз самым придирчивым образом. Да, рыжеватость наблюдалась, но еле уловимая. Может, солнце виновато? Он подошел с орехом к окну. Теперь, в лучах дневного света, предмет выглядел вроде бы естественно, без оттенков. «Да что я в самом деле! – обругал себя Семён Ефимович. – Зассал из-за какой-то хероты. Вперёд и с песней, не хватало ещё опоздать». Он бросил орех на стол и вышел из лаборатории.