‒ Ты преувеличиваешь… ‒ отозвался он, продолжая ласкать девушку. ‒ Но доля правды в твоих словах есть…

Потом все кончилось. Илья с довольной улыбкой смотрел на Ольгу, чувствуя себя совершенно восхитительно. Она, расслабленная и опустошенная, лежала на кровати, закрыв глаза и медленно приходя в себя. Вот ее ресницы дрогнули, она повернула голову. Посмотрела Илье в глаза и слабо улыбнулась.

‒ Даже не думала, что это может быть так… ‒ тихо сказала она. ‒ Это что-то невероятное.

‒ Тебе понравилось? ‒ спросил Илья, продолжая с улыбкой глядеть на девушку.

‒ Да… Очень…

‒ Я рад…

Потом они сидели в гостиной и смотрели телевизор, болтая обо всяких пустяках. Ольга, на щеках которой снова проступил румянец смущения, старалась не поднимать на Илью глаз. Наверное, она уже корила себя за свое поведение. Но Илью все это не смущало ‒ теперь она уже никуда от него не денется. Такого секса ей больше не найти нигде.

Разговор как-то не клеился, и вскоре Ольга начала собираться. Илья не возражал ‒ все, что ему было нужно, он уже получил. Даже не стал провожать девушку вниз: она сказала, что дойдет сама. А он не стал настаивать.

Когда она ушла, Илья прошел в мастерскую, сел в кресло. Взглянул на картину с собакой.

‒ Вот так вот, Ларч, ‒ удовлетворенно произнес он. ‒ Вот так вот.

Его распирало от избытка энергии. Взял в руки кисть ‒ она показалась удивительно хрупкой. Как жизнь человека ‒ ее тоже ничего не стоит сломать. Прав ли он, поступив так с Ольгой? Но он не сделал ей ничего плохого. Наоборот, доставил массу удовольствия. К тому же она ему действительно нравится. Или нравилась? Ответа на этот вопрос Илья не знал и сам. Помнил, что еще недавно думал о ней, как о богине, даже ночами она ему снилась. Желал ее ‒ и понимал, что просто недостоин такой красоты. Она была талантливой художницей, а он? Жалким неудачником. Зачем ей такой? Теперь вот все изменилось, но рад ли он этому? Да, добился взаимности. Только вот радости на душе почему-то нет…

Настроение портилось прямо на глазах. Илья бросил кисть, откинулся в кресле, сложив руки на груди. Ему вспомнился тот эпизод в музее, в зале с иконами. Ведь что-то произошло там ‒ Илья не мог не признать, что один вид икон подействовал на него удручающе. Они вызывали безотчетный страх: он вспомнил, что с огромным трудом смог заставить себя не убежать из этого зала. А уж о том, чтобы подойти к иконам близко, не могло быть и речи. Лишь стоя у окна, он чувствовал себя в относительной безопасности.

Теперь, анализируя все это, Илья ощутил растерянность. Что-то было не так ‒ с каких пор иконы стали вызывать у него такой панический ужас?

У него где-то был крестик: вспомнив об этом, Илья торопливо прошел в спальню. Вид измятой постели, немой свидетельницы его победы, почему-то вызвал отвращение. Подойдя к шкафу, открыл один ящичек, другой. Да где же он…

Крестик нашелся в небольшой картонной коробочке, среди значков и прочего хлама. Вынул, положил на ладонь. И почувствовал себя плохо.

В фильмах Илья не раз видел, как крестики или святая вода буквально жгли вампиров и прочую нечисть. С ним все было иначе: крестик не жег, он просто вызывал странную слабость. И еще страх, отвращение. Илья торопливо положил крестик обратно в коробку, закрыл ее и сунул в шкаф. Сел на кровать, вытер со лба выступившие капли пота. Да что же это такое…

Нужно было поговорить с Виктором ‒ накопилось слишком много вопросов. И сделать это надо сегодня: подумав об этом, Илья торопливо поднялся с кровати.

Виктор сразу согласился на встречу, предложив увидеться в семь вечера в его ресторане.