– Не, ну раз ты это так воспринимаешь – тогда нет, конечно. Не предлагаю, прости, Луиза. Вообще знаю много парней, которым как раз нравятся женщины с большими… Достоинствами.

Экипаж “Санта-Марии” начинал потихоньку веселиться: любой выход двадцатки израильских штурмовиков как правило становился довольно забавным – в том или ином смысле.

– Вот именно что достоинствами! А кое-кто их и видеть не желает, – обиженно сказала Луиза, – Отворачивается, видите ли. Перевпечатлиться боится.

– Картина маслом: “капрал Миркина пытается предъявить свои прекрасные сиськи лейтенанту Рабиновичу, а тот испуганно отводит взгляд”. Луиза, а можно мы тоже посмотрим?

– Да будто в сауне не видели! Я ведь о другом.

– Это да, это о другом, ты права. Натан, почему ты игнорируешь сиськи Луизы? Отчитайся уже наконец перед товарищами, мы же должны понимать своего командира!

– Достали, – ответил Рабинович, – Это вообще не ваше дело. А ты, Луиза, давай смотри на верхнюю полусферу, да повнимательнее, у нас боевой выход вообще, хоть и тренировочный. Чтобы не переживала – у тебя прекрасные эти самые “достоинства”, мне очень нравятся. Не беспокойся об этом.

– Правда?

– Правда. Стоп. Мигель, что это? Это и был твой план пошутить?

– Нет, Натан! Чорт, чорт, чорт, “Гинсборро” и “Нант”, экстренный выход всем! Трехо, ордер “невод” и вперед! Энрике ждать некогда, тут, похоже, задница. Всем штурмовикам – назад, если успеете. И липтонные поля! Поля, мать их!

– Поля подняты, но “назад” мы уже не успели, – ответил Рабинович, наблюдая массовый выход “маленьких колбасок” прямо вокруг их группы, посреди системы, вблизи больших масс, которые “колбаски”, похоже, просто игнорировали, – Их больше сотни. Размером с фрегат или около того. Уже получил попадание, снесшее мне половину поля – то есть попадания получать нельзя. Все, что мы сможем – это дать статистику, выбраться – не факт. Что с подлетом остальных?

– Наши – минут двадцать, они ведь на границе системы. То же с крейсерами и фрегатами.

– Пусть там и остаются, нет смысла.

– Согласен, Энрике тоже. Он подойдет через семь минут, “Трясогузка” через пять, группа Трехо через три, ребята с “Нанта” и “Гинсборро” через две.

– То есть нам надо выжить две минуты?

– Да. Если не “Нант”, то уж “Гинсборро” их точно отвлечет. А они уже вышли.

– Принято. Группа, “брызги” и “широкая спираль”. Луиза, береги что-там-у-тебя, оно тебе еще понадобится. Уворачиваемся, две минуты мы одни.

– А пострелять?

– Ты ведь меня на себе женить хотела или вроде того?

– Ну и хотела, а что?

– Видишь ли, – “Галил” Рабиновича подпрыгнул со слабо переносимым ускорением, пропуская мимо выстрел, который его уполовиненные поля могли и не отклонить, – Оххх, ну нифига себе. Видишь ли, для этого тебе надо как минимум выжить. Я не некрофил, знаешь ли.

В этот момент прыгать пришлось машине Луизы, и маркер ее здоровья на командной консоли сильно “просел”.

– Вот примерно это я и имел ввиду, – сказал Натан, – Мы, подруга, в жопе, уж прости.

***

– Да оленья же жопа! – очень эмоционально заявил Имрын Лелекай, во многом повторив Рабиновича – Мы можем как-то побыстрее подобраться?

– Нет. Семь минут. Ну, может, шесть, если повезет. Но эти “малыши” – вообще не наша цель, – ответил Энрике Кортасар, – Будет выход кого-то побольше, вот точно будет, чует моя… Оленья.

– Понял. Главный калибр готов.

– Главный калибр готов, – отозвался Манн, дежуривший в этот день на “Трясогузке”, – мой подлет пять минут, но я лучше синхронизируюсь с вами.

– Да, смысл в этом есть, – ответил Энрике, – Давай так, Манн.

– Принято! У меня пока простые болванки, это нормально?