И, как был, в латных штанах и тонкой шелковой рубахе, пошел вниз.

***

Тяжелый костяной гребень легко скользил по мокрым волосам. Каликс мысленно отсчитывал, сколько раз он провел им по каждой пряди — это не было официальным Обрядом, но он делал так уже много лет и считал эту процедуру своим личным таинством.

Перепуганный до полусмерти его гневом хозяин таверны приказал принести столько воды, что хватило и Яру, да и от еды даже после плотного ужина ломился стол.

Яр успел куда-то сходить и вернулся с чистой рубашкой. Старую же он, перед тем как залезть в лохань, просто скатал в комок и бросил в ведро для мусора.

Неужели все-таки вор?.. Каликс удивился, почувствовав горький вкус разочарования, осевший на языке. Надо же, он думал, что сильнее Королевы его уже никто не разочарует… хотя нет, с Королевой им овладевали совсем другие чувства: недоумение, гнев и стыд.

Как ни странно, мысли о Королеве и ее недостойном поведении очистили разум, и на смену эмоциям пришла логика. Если бы Яр украл эту рубашку, то, во-первых, сделал бы это перед самым отъездом, во-вторых, сразу спрятал бы ее, например, за пазуху, а не нес в руке через всю гостиницу, в третьих, не оставил бы следов в виде старой рубашки.

И в четвертых, проделал бы все это в тайне от Каликса, потому что Устав Ордена предписывал карать преступников.

Получалось, что рубашку Яр купил. Или обменял на что-то ценное из своих вещей.

— А с этой что? — поинтересовался Каликс, указав на комок ткани в ведре. — Порвалась и починить нельзя?

— Гарбáш, — отмахнулся Яр, совершенно не озабоченный дальнейшей судьбой совсем не изношенной, но, конечно, пропитавшейся потом рубашки.

— Как скажешь, — пожал плечами Каликс. В конце концов, не его забота, что скоро Яр или станет латать изношенную до дыр последнюю рубашку, или будет вынужден продать лошадь.

В этом случае Каликс будет избавлен от навязавшегося с ним попутчика.

Яр, никак не выказывающий, что в курсе мыслей Каликса, и не подозревавший о нависшей над ним перспективе превратиться из конника в пешего путника, стянул штаны и, во второй раз продемонстрировав Каликсу свой голый зад, забрался в лохань.

Плескался он долго — как человек, привыкший не экономить воду. А потом еще и взялся за бритвенные принадлежности, что принесли для Каликса, не спросив у того разрешения. Впрочем, Каликс уже выскреб свой подбородок до приятной привычной гладкости, и теперь не без интереса наблюдал, как исчезает ухоженная, но все равно неприятная для взора борода.

Лишенный растительности, Яр оказался моложе, чем казалось с первого взгляда, но старше, чем предполагал Каликс. Он-то думал, что Яр лет на десять его моложе, а теперь видел, что разница если и есть, то гораздо меньше. Что не изменилось, так это улыбка — широкая и искренняя.

Закончив с бритьем, Яр без сожаления вылил на себя остатки воды, не обращая внимания на то, что основательно залил пол вокруг лохани, вытерся одним из принесенных Каликсу полотенец и с самым довольным видом потянулся.

— Спокойной ночи, — сказал Каликс, надеясь, что если не слова, то хотя бы тон подскажет Яру, что пришло время удалиться в свою комнату и закрыть дверь.

— Да нир батале́м там, — улыбнулся Яр в ответ, покачав головой, и Каликс невольно отметил, что потерявшее растительность лицо на самом деле очень приятное — особенно с вот такой вот мягкой лучистой улыбкой, острой на углах и округлой в середине.

Сочтя слова Яра согласием, Каликс снял с себя сапоги — их пришлось надеть после ванны, потому что полы были покрыты толстым слоем грязи. Следом за сапогами он избавился от штанов и забрался в кровать.