За зиму «Протей» изрядно проржавел, штормы выдавили боковое стекло в рубке, и со штурвала свисала высохшая темно-зеленая бородка черноморской водоросли спирулины. Заранее предупрежденная команда явилась по вызову без опозданий и пребывала в полной готовности к перегону катера домой, в Туапсе.

Пределом волнения для катера проекта 376 является четыре балла. В реалии это выглядит как волны с частыми белыми барашками, а море официально считается неспокойным. «Протей» привычно и успокоительно урчал дизелем, а шкипер Костя привычно возвышался скалой за штурвалом. Четыре балла так четыре балла, идем на запад вдоль берега, привычно вспоминая, сколько необслуженных трубопроводов остается под килем.

Примерно через час сорок из машинного отделения вывалился штатный боцман и доложил срывающимся голосом, что в трюм из каких-то невидимых щелей активно поступает забортная вода.

В таких случаях положено уточнить место течи и перекрыть путь воде.

На первых порах в ход идет пакля и деревянные затычки. Если течь большая и опасная, применяют цемент. На поврежденное место накладывают так называемый цементный ящик. Но это уже крайняя мера, когда все остальные способы борьбы с течью исчерпаны.

Шкипер Костя передает штурвал, спускается в трюм и убеждается в правоте боцмана. Из днища бьет вполне себе не хилый родничок. Тут же в страшной тесноте топчутся еще два члена команды, готовые вступить в бой. В арсенале у них кроме уже известной пакли винтовые стойки – талрепы. Если один конец талрепа упереть в подволоку – нижнюю часть палубного настила, а второй конец в какую-нибудь затычку на пробоине, а потом крутить муфту талрепа, то распорка остановит течь и делу конец. Затычка из куска автомобильной колесной камеры приготовлена. Подпятник из куска фанеры тоже. Спасательная бригада крутит муфту талрепа. Течь на глазах убывает. Не известно, что бы было дальше, если бы не недреманный глаз шкипера.

– Стойте, черти! – громовым голосом Зевса взревел Костя. – Провалимся в дырку к Посейдону в гости!

Днище несчастного «Протея» умудрилось проржаветь так, что талреп едва ли не выдавил затычку наружу.

– Тащите доски, цемент, ножовку и трубу: где-то в носовом отсеке валялась! Покричите боцману, пусть врубает все трюмные помпы! Отдайте назад пару оборотов муфты, еще парочку. Вот, порядок. Вернее, непорядок. Ищите, еще откуда-то течет!

– Мастер, в носу тоже пузо прохудилось. Так и хлещет из щели. Но вроде бы паклей можно заткнуть!

– Вот и затыкай! Кто там со свободными руками? Хватай топор и теши клинья: вот доски под ногами!

– Шеф, может повернем назад, пока до Сочей недалеко?

– Нет, не будем спешить. Нас там с караваем не ждут. В крайнем случае выбросимся на берег, тут берега пологие. Пока вода не по колено, катер будет держаться. К то-нибудь, смените боцмана у штурвала.

Синоптики, как всегда, наврали. Вместо обещанных трех-четырех баллов волна пошла откровенно под пять. Большие пенящиеся гребни тому доказательство. Костя вылил воду из туфель, придерживаясь за поручень рубки. Из трюма раздавались частые стуки. Кто-то уже забивал деревянные клинья. Из трюмного люка появилась всклокоченная голова боцмана:

– Шеф, воды где-то под двадцать сантиметров. Точнее не померять, болтает сильно. Помпы пока тянут нормально. На большую дырку заводим ящик. Только пресной воды у нас маловато, чтобы затворить нормальный раствор.

– Добавляйте морскую. А ускоритель есть?

– Есть. Силикатный клей.

– Вот и лей силикатный клей, – распорядился Костя, довольный найденной стихотворной формой команды, и протиснулся в узкую дверь рубки.