Пять раз я пытался одолеть Башмак. Специально пишу с большой буквы – он того стоит. То путался в непролазных зарослях азалии, то упирался в непроходимые фиолетово-розовые конгломератовые стенки. Что особенно обидно: подбирался к вершине почти вплотную, оставалось каких-то двадцать метров по вертикали. Но каждый раз Башмак неучтиво давал мне пинка, утверждая свою высокомерную сущность.

Уж сегодня-то мы сведем счеты с Башмаком! От вершины меня отделяет всего ничего. Если перевести на язык сапожника, то я выбрался в район шнуровки. Осталось взобраться по крутому наклонному камню, предвершинной части башмака, до давно желанного носка – вершины.

Осторожно перемещаюсь с гребешка на узкую полку. По-прежнему крюк забить негде. Нет, кажется, нашел подходящую трещину. Вставляю в нее скальный крюк, потюкиваю по нему легонько молотком, так как для хорошей кузнечной работы неудобно стоять на полке на одних только рантах ботинок. Крюк на удивление охотно лезет в щель. Я бы сказал, чересчур охотно, с противным дребезжанием. Тонкого поющего звука надежно заклинившегося в трещине крюка пока не слышно. Крюк совершенно подлым образом заполз в щель, оставив на проушине самое чуть-чуть для карабина. Вставил карабин в отверстие, посмотрел с укоризной на крюк: не удержит ведь, собака, если сорвусь. Прощелкнул страховочную веревку в карабин и двинулся по полке дальше. Сантиметр за сантиметром продвигаюсь вперед, оглядываясь на ненадежный крюк. Все стараюсь рассчитать направление нагрузки на карабин в случае срыва. Теоретически получается неплохо. Все таки должен выдержать!

Пришел конец моей полочке. Ветер в лицо, а кроме него, ничего больше нет. Пытаюсь закинуть руку наверх, но стоять совсем плохо – скала отбрасывает. Над головой, как на грех, небольшой такой, гнусный козырек. Елозил я елозил рукой по камню и вроде бы нащупал спасительную трещинку. Но тут обнаруживаю, что третья рука у меня отсутствует, и нечем снять крюк с карабина на поясе. Все, что прошел, пришлось забыть. Зашуршал я приставными шажками назад по полочке. Добрался до такого места, где можно было освободить одну руку, и уже тут отцепил крюк с накопителя. Третья рука пока не появилась, поэтому взял крюк в зубы и по знакомой дорожке шириной с пол-ладони повторил эквилибр во всех подробностях. Из-за этой суеты я даже перестал бояться. Просто некогда стало.

Оказалось, добыть изо рта крюк немножко легче. Вставил его на ощупь в трещинку. Постучал сначала по обушку ладошкой, Потом кулаком. Когда стало больно, начал за вставленный вживую крюк держаться двумя пальцами. Потом постучал по крюку молотком. Потом вставил в отверстие крюка карабин и треснул молотком уже изо всей силы. Звук у этого крюка мне понравился сразу. Нужно было только стараться не ударить себя молотком по пальцам. Но Бог миловал.

Прощелкиваю свою страховку в этот карабин, кричу напарнику, чтобы выдал веревку, и одним движением седлаю Башмак, как скаковую лошадь. До носка-вершины, можно двигаться только на четвереньках. Во-первых, круто, во-вторых, узко, в-третьих, страшно. Через две минуты я на вершине! Жуткое дело, вершина меньше велосипедного сиденья. Если быть точным, то я не на самой вершине, а при вершине, обнимаю ее двумя руками, лежа почти на вертикальном гребне.

Не очень повозившись, вколачиваю в макушку Башмаку большой фрезерованный скальный крюк. В свое время я его приобрел с черного хода у кладовщика геологической партии. Крюк могучий, вороненный, на нем можно подвесить туркестанского верблюда – выдержит. Последний раз прощелкиваю страховочную веревку в карабин на крюке. Перекрикивая ветер, прошу напарника выдать полтора метра веревки. И для самоутверждения становлюсь обеими ногами на вершину.