– Хорошо.

Оля подробно пересказала ему всю легенду.

– Теперь ты. Слушаю.

Густав говорил сбивчиво и неохотно. Он нервничал.

– Ты должен быть радостным. К тебе приехала невеста. Кстати, мне скоро двадцать два года. День рожденья – семнадцатого марта. А у тебя?

– Двадцатого февраля. Мне тридцать лет. Моника, я устал. Мне все надоело. Зачем меня здесь держат? Это невыносимо.

– Ты бы предпочел взрывать мосты?

Густав кивнул.

– Я тебя понимаю. Но ты нужен здесь. Это важно. И ты должен стоять как скала. Густав, я приехала не на одну ночь. Может, отложим разговоры? Я хочу спать.

– Да-да, конечно. Я сейчас. Знаешь, вам всем хорошо говорить. А я…

– А ты фотографируешь офицеров, которые уезжают на фронт, – продолжила фразу Оля. – Ты должен все узнавать про них. Да-да. Ведь любой из них может дать ценную информацию. Я уж не говорю о «пианино».

– Ладно. Иду к фрау Юте.

Пожилая женщина откликнулась сразу, и даже сама пришла за Моникой.

– О! Фрейлейн такая милая. Герр Шварцпин, наверное, счастлив. У меня есть комната сына, вы можете ночевать в ней. Две марки? Это чудесно. Пойдемте, дорогая. Мои внуки уже ждут вас. Хотите чаю?

– Благодарю вас, фрау Юта. Только спать. И, если позволите, я умоюсь. У меня все есть, а дорогой Густав даст мне полотенце.

– Не волнуйтесь, дорогая Моника. Можно я буду вас так называть? Полотенце у меня найдется. Это так трогательно – приехать к жениху…

И уже по дороге фрау Юта добавила:

– Конечно, это ваш жених. Но вы правильно делаете, что ночуете у меня. Мужчины такие…

– Я дала слово тете. Слово немецкой девушки – это алмаз, не правда ли?

– Милая, – прошептала фрау Юта. – Это так правильно.

…В маленьком домике фрау Юты все сверкало чистотой, порядок был идеальным.

– Это дом моего покойного свекра. Пойду уложу внуков, а вы пока переодевайтесь. Это комната сына. Она ждет его. Мой бедный мальчик остался один. Эта шлюха сбежала от него с офицером, и мальчиков бросила.

– О-о! Это ужасно! Можно я поцелую ваших мальчиков перед сном?

Оля повозилась с детьми, пообещала им подарки, если они быстро заснут.

– Дети любят вас, – растроганно произнесла фрау Юта.

– Ах! Я так люблю малышей. А ваши внуки просто чудо.

Ольга разыграла сцену, которую сто раз видела в детстве. Вот так же всплескивала руками дорогая Матильдочка. Потом, правда, перестала, превратившись в усталую и больную Матрену, сиротливую и одинокую в своей вечной печали по незадавшейся жизни.

– Я привезла с собой мыло, но не взяла полотенце, – сообщила Оля.

– Я уже нагрела вам воду. Вы можете искупаться. Полотенце я повесила.

– О, спасибо. Мне нужно совсем немного воды. Простите, что побеспокоила вас.

В чудесном халатике поверх рубашки Оля вышла из ванной и прошла к себе.

«Надо поставить стул перед дверью, чтобы “добрая” фрау не пришла ночью».

Уснула Оля мгновенно и проснулась от детской возни в коридоре.

– Фрейлейн Моника, просыпайтесь. Бабушка ждет вас завтракать.

– Я сейчас, милые дети.

Оля подарила каждому мальчугану по плитке шоколада и пошла к дому Густава, раздираемая самыми противоречивыми чувствами.

– Уже ела? – угрюмо спросил «жених».

– Нет, дорогой. У тебя что-нибудь есть?

– Яйца. Я их ненавижу.

– А где булочная? Пойду куплю что-нибудь. Я привезла кофе, шоколад и папиросы.

– О-о, я так вчера хотел курить.

– Только после завтрака, дорогой, – тоном настоящей невесты произнесла Оля, и направилась к булочнику, а от него к молочнику.

Завтракали в молчании. Мимо окон прошли офицеры.

– У нас тут есть дом отдыха. Офицеры приезжают на две недели. Но они не хотят фотографироваться, хоть убей. Я теряю время, деньги…

– Мы их позовем на обратном пути. Уверена, они захотят послать домой свои фотографии. Ты умеешь делать фон? Вид города, например?