— Газовый взрыв не очень вяжется с ранениями, которые получили жертвы… — пояснил Беркович. — Некоторые из них были буквально нашпигованы гвоздями и шурупами…

— Тип взрывчатки?

— Скорей всего, это был нитроглицерин.

— Нам бы хотелось лично осмотреть это место.

— Я в полном вашем распоряжении, — приосанился Беркович.

— Где тут у вас ближайший туалет? — тяжело опираясь на плечо Барагина, простонал сине-зеленый Мамонтов. — Кажется, у меня началась небольшая интоксикация…

К сожалению, от услуг Мамонтова пришлось отказаться на неопределенное время. Бедняга как скрылся за дверцей с двумя нулями, так и поселился там. Кстати, этот недостаток Георгия — плохая переносимость авиаперелетов — не раз обсуждался командованием центра. Однажды даже ставился вопрос о его отчислении. Но у Мамонтова было неоспоримое преимущество перед остальными членами группы — никто лучше и быстрей него не мог завербовать и раскрутить «лопуха»[1], а уж в наружном наблюдении ему просто не было равных.

Израиль, Тель-Авив

Внешне это был обыкновенный домишко в отдаленном пригороде столицы — четыре этажа, на балконах сушится белье, из приоткрытого окна доносится визгливый женский голос, смешанный с ароматом готовящегося ужина, во дворике играют дети.

Но мало кто знал, что домишко этот был десятиэтажным. Вернее, об этом не знал никто, кроме агентов спецслужбы Моссад. Остальные же шесть этажей уходили под землю…

Что-то похожее на бункер. Звуконепроницаемые стены, длинные коридоры с низкими сводами, герметичные стальные двери, открывающиеся при считывании лазерным устройством глазной сетчатки, множество вооруженных постов.

Здесь было все для автономной работы в течение длительного срока, вплоть до гидроэлектростанции — загнанная в огромную трубу речушка исправно давала ток.

— Вот это я понимаю! — восхищенно воскликнул Джек Фрэнки, когда его проводили в компьютерный центр, зал гигантских размеров с обслуживающим персоналом в тридцать человек.

И все эти тридцать человек выстроились по стойке «смирно» вдоль стены. Большая часть из них были щуплыми, лысеющими и в очках с мощнейшими диоптриями — сразу видно, бывалые компьютерщики.

— Все эти люди отныне работают под вашим командованием, — сказал Беркович.

— А что это они такие напряженные? — Потирая ладони, Фрэнки развалился в широком кресле и положил ноги на стол. — Вольно, ребятки! Все по своим местам! Надеюсь, у вас есть какая-нибудь аркадная игрушка?

— Игрушка? — удивленно переспросили компьютерщики.

— Ну да, игрушка. Например, «Бешеный пес», а еще лучше — третий «Дум». Я, видите ли, на последнем уровне застрял.

Ни одной игрушки в центре не оказалось, об этом на полном серьезе доложил дежурный Цахис.

— Так, ребятки, отношение к юмору у вас своеобразное. Теперь понятно, почему вы распяли Христа, — произнес по-французски Фрэнки и снова перешел на иврит: — Подключите-ка меня к Интернету и заварите чашечку крепкого кофе. Вы знаете, что такое кофе?

— Знаем, — ответил Цахис.

— Тогда чего стоишь? Лезь на пальму и собери пару зерен. — И Фрэнки, расстегнув ворот джинсовой рубахи, придвинулся к компьютерному монитору.

В это время остальные ребята уже рассеивались по городу. У каждого из них был свой маршрут, своя задача, своя роль…

Лишь Турецкий с Солониным действовали в открытую, прибыли в зону оцепления на полицейском броневике. Облачены они были также в форму израильских стражей порядка, чтобы не выделяться в толпе рыскающих на месте взрыва оперативников.

Одно дело — разглядывать снимки из космоса. Совсем другое — видеть последствия трагедии воочию.

Еще утром это была оживленная пешеходная улица, вдоль которой тянулся бесконечный ряд магазинчиков, банков, кинотеатров и открытых кафешек.