– Постараюсь, Роман Борисович.

Следом за прислугой Никита прошёл в ванную комнату, где к своему удовлетворению не увидел никаких новомодных штучек, типа джакузи. Не вязались подобные излишества с обликом Березницкого. Да, всё прилично оформлено: стены и пол в кафеле, краны и трубы никелем блестят, чистенько, аккуратно, но не более. Большая ванна, рядом душ, умывальник, зеркало, на полочках лосьоны, одеколоны, мыло, шампунь, бритвенные принадлежности.

– Раненько вы встаёте, Машенька, – посочувствовал Никита.

– У каждого своя работа, Никита Артёмович, – с улыбкой возразила прислуга. – В этом шкафчике полотенца, здесь возьмёте бритву. Вот, кстати, аптечка, если порежетесь. А в эту корзину бросьте одежду. Вам её постирать?

– Ни боже мой! – возмутился Полынов. – В мусорный бак вместе с обувью.

– Хорошо. Здесь мыло, шампунь, здесь мочалка. Вопросы ко мне будут?

Вертелся на языке у Полынова вопрос, кто бы ему спину потёр, но он пересилил себя, прикусил язык и отрицательно помотал головой.

– Всего вам доброго, – кивнула головой прислуга и ушла.

И тогда Никита наконец осуществил свою мечту, ставшую настолько навязчивой, что никакие другие мысли в голову просто не лезли: содрал с себя одежду и шагнул под душ.

Минут пять он стоял под хлещущими тёплыми струями, испытывая неимоверное блаженство, и только затем стал мыться, яростно сдирая с себя мочалкой пыль и грязь Африки. Намылил голову, плечи, грудь… И вдруг резкая боль обожгла левое бедро. Уже зная, что увидит на бедре, Никита смахнул с глаз мыльную пену и посмотрел.

Древесная пиявка, как её называли в африканской деревне, внедрилась под кожу давно – припухшее место стало тёмно-багровым. Чертыхаясь и кляня про себя Африку на чём свет стоит, Полынов побыстрее домылся, насухо вытерся и заглянул в аптечку. Негусто. Набор медикаментов почти как у Сан Саныча: лейкопластырь, йод, кровоостанавливающий карандаш, аспирин, анальгин, стрептоцид… Всё понятно, зачем в аптечке в ванной комнате держать ту же вату? Но Полынову от этого понимания было не легче. Обращаться напрямую к прислуге за скальпелем не следовало – сразу пойдут вопросы зачем, что да как… А насколько опасен этот паразит, а не заразит ли Никита ещё кого-нибудь…

Полынов повертел в руках маникюрные ножницы, вздохнул, отложил их в сторону. Затем взял одноразовую бритву, обломал пластик и обнажил двойное лезвие. Что ж, за неимением лучшего, сойдёт и это. Усевшись на край ванны, он прощупал припухлость, определяя, на какую глубину и какой длины нужно сделать разрез, и уже занёс было руку, как в дверь постучали.

– Никита Артёмович, я вам одежду на спинку стула у двери повешу, хорошо? – донёсся голос прислуги.

– Спасибо, Машенька, – поблагодарил Полынов.

И услышав её удаляющиеся шаги, полоснул импровизированным скальпелем по бедру. Кожа, растянутая пальцами левой руки, распахнулась, и в открывшемся разрезе Никита увидел большую, около двух сантиметров, нематоду. Нематода конвульсивно задёргалась, и толчок почти мгновенно хлынувшей крови выбросил её на вовремя подставленную ладонь.

Полынов поднёс ладонь к глазам и внимательно рассмотрел паразита. Разрез он провёл, прямо сказать, мастерски – лезвие бритвы не повредило нематоду. Другое было плохо – нематода оказалась достаточно взрослой особью, и сквозь полупрозрачную кожицу последнего сегмента просвечивались её яйца. Никита бросил паразита в раковину, раздавил лезвием и смыл водой в канализацию. Затем свинтил рассекатель с гибкого душа и мощной струёй воды, стиснув зубы, промыл рану. Насухо вытершись полотенцем, засыпал по методу Сан Саныча рану стрептоцидом и заклеил её лейкопластырем. И только тщательно убрав все следы операции – смыв кровь на полу и спрятав окровавленное полотенце в ворохе своей одежды, – он приступил к бритью.