Ворота дачи открыли двое штатских ребят из личной охраны. Открыли так же молча, как и милиционеры шлагбаум при въезде на территорию дачного посёлка, но эти, внимательно посмотрев на водителя, кивнули в знак приветствия. Алексей им ответил таким же кивком.

Лишь только шины «жигулей» зашуршали по дорожке, как на крыльце появился хозяин дачи. Роман Борисович Березницкий собственной персоной. Худощавый, лысоватый мужчина лет сорока пяти, с большим крючковатым носом, немного сутулый, он на первый взгляд не производил особого впечатления. К тому же был он порывист в движениях, говорил быстро, отрывисто, иногда глотая слова, и от этого казалось, что он не имеет своего собственного мнения и всегда готов не только согласиться с чужим, но и принять любую точку зрения. Однако на деле всё было абсолютно не так. Видимость покладистости не соответствовала делам Березницкого. Ни к каким политическим партиям – ни к левым, ни к правым, ни к центру – он не примыкал, а был, не только на словах, но и на деле, сторонником одного направления – здравого смысла. Именно поэтому его постоянно привлекали к работе в правительстве, когда требовалось провести в жизнь действительно государственное решение, и именно поэтому он долго на ответственных постах не задерживался. То есть его потенциал использовали по принципу: «сделал дело – гуляй подальше!» Причём под первой половиной подразумевалось нужное на данный момент правительству решение, а под второй – личные идеи Березницкого об укреплении государственности. Обжёгшись таким образом пару раз, Роман Борисович тем не менее не отказывался на два-три месяца занять какую-либо ответственную должность, если видел возможность хоть как-то способствовать укреплению государства. Но именно эти осечки и привели Березницкого к мысли создать свою оперативную группу внешней и внутренней разведки, чтобы не быть слепым котёнком в политических интригах и экономических афёрах на самом высоком уровне.

– Спасибо, – поблагодарил Алексея Полынов, выбираясь из машины.

Алексей только кивнул.

Березницкий не стал ждать, пока Полынов взойдёт на крыльцо. Быстро спустился по ступенькам и, хрустя гравием, направился к «жигулям».

– С возвращением, Никита Артёмович, – пожал руку Полынову, смотря в глаза острым, проницательным взглядом.

– С добрым утром, Роман Борисович.

– Как добрались?

– А вы не чувствуете? – саркастически усмехнулся Никита и сморщил нос.

– Н-да, некоторое амбре ощущается… – согласился Березницкий, но тут же дипломатично увёл разговор в интересующую его сторону. – К сожалению, был вынужден отозвать вас раньше срока, но всё же – как с вашим заданием? Удалось что-нибудь выяснить?

– А вот о делах, Роман Борисович, извините, только после душа, – отрицательно покачал головой Полынов.

Таких ответов Березницкий от подчинённых не любил. Дело, прежде всего дело, а личные проблемы потом. Так он жил сам, этого же требовал и от своих сотрудников. Жёстким взглядом он заглянул в глаза Никите и встретил в них непреклонный отпор.

– Хорошо, – порывисто согласился Роман Борисович. – Я вас понимаю. Идёмте.

Он подхватил Никиту под руку и увлёк в дом.

– Мне бы свежую одежду, – сказал Никита. – И обувь…

– Хорошо, хорошо, – кивнул Березницкий и на ходу бросил Алексею: – Алёша, подыщите, пожалуйста, что-нибудь подходящее Никите Артёмовичу… Прошу, – распахнул перед Полыновым дверь.

– Машенька! – позвал он из прихожей. – Маша!

Со стороны веранды чуть ли ни мгновенно появилась молоденькая прислуга в тёмном платьице и белоснежном накрахмаленном кокошнике.

– Машенька, я вас попрошу, отведите нашего гостя в ванную комнату. – Березницкий повернулся к Полынову. – Надеюсь, Никита Артёмович, за полчаса справитесь?