– Сука!

Дмитрий размахнулся со всей силы и швырнул деталь от себя подальше, стоило ей накрепко зацепиться об другую. В помещении раздался неприятный звон удара железного крючка об бетонный пол.

Работники покосились на вспыльчивого молодого человека, едва не крутя пальцем у виска с презрительным:

– Чокнутый…

Алиса покосилась на напарника, продолжая ловко расцеплять железки и укладывать их в коробку.

Этот парень никогда не отличался кропотливостью и уж тем более усидчивостью, давая понять всем вокруг, что задания для развития мелкой моторики – не его специфика. За столь короткое время девушка просто привыкла к подобным эмоциональным взрывам и лишь изредка настаивала на пропитии им курса успокоительных или парочки таблеток пустырника. Последние как раз были припрятаны в тот день в грудном кармашке женской спецовки.

– Я не псих, чтоб таблетки заглатывать.

Если бы этот вопрос не был задан на повышенной интонации, граничащей с истеричной, то она бы поверила и вероятно пристыдила себя за подобные наставления.

Воспоминания заставляли улыбку расцвести на женских губах.

– О, Лис, стой! – мужской оклик эхом пронёсся по цеху.

Девушка испугано дёрнулась, моментально оглядываясь в сторону зовущего. Им оказался низкорослый Никита Сергеевич в своей неизменной грязно-зелёной кепке, прикрывающей седину. Он, лихорадочно дыша, бежал к ней, срываясь на лёгкий кашель.

– Дядь Никит, ну вы чего? – Алиса сорвалась к нему, боясь, что тот из-за излишней физической нагрузки далеко не романтично рухнет перед её ногами. – Я бы сама подбежала, а у вас сердце. Вячеславович мне не простит потерю такого ценного сварщика.

– Поговори мне тут ещё, мелюзга, – Никита Сергеевич упёрся руками в колени, стараясь выровнять дыхание. – У кого сердце? Да я даже в свои годы хоть куда. А ты знаешь вообще, как я в молодости бегал? Ни один из пацанов меня догнать не мог! Так и нёсся в одиночку от села нашего до Симбирска вдоль главной дороги…

Его речь с трудом, но можно было понять. И дело даже не из-за шума в помещении, а в речи мужчины. Никита Сергеевич был человеком крайне активным и энергичным, по всей видимости считая, что даже минута разговорного времени многого стоит. Оттого мужчина постоянно не говорил, а тараторил, в быстроте своей речи превосходя даже сплетницу-бухгалтершу Светлану.

В одна тысяча двадцать четвёртом году постановлением ЦИК СССР в память о товарище Ленине город Симбирск был переименован в Ульяновск. Постепенно, с переименованием города, подавляющее большинство жителей стали называть его по новому названию, однако и остались те, как Никита Сергеевич, кто ласково почивал память исторического прошлого, когда их малая родина носила величественное именование Симбирск.

– Сергеевич, – позади девушки раздался хриплый полусонный голос, а на плечо опустилась тяжёлая ладонь. – Ты, когда после ночной – хер разберёшь, что тараторишь.

Сердце застучало от радости, едва обоняния коснулся знакомый шлейф ароматов.

«Димочка», – на лице расплылась лëгкая улыбка.

Он опять не спал. Это было прекрасно видно по его вялому состоянию и по тому, как Дима упирался об хрупкое плечо, пытаясь стоять прямо перед пожилым сварщиком. Скорее всего, ребята опять пригнали к нему свои старенькие мопеды, у которых что-то стабильно ломалось каждую неделю.

Парень стоял близко. Горячее дыхание опаляло острое плечо, скрытое тонкой тканью мешковатой футболки. Алиса не видела его лица, не могла знать, направлен ли пристальный взгляд на неë или на мужчину перед ними. Однако девушка затылком ощущала нагловатую ухмылку, медленно растягивающуюся на сухих потрескавшихся губах.