– Знаешь, дочка, – бросая взгляд на выход из цеха бормотал он, опуская мозолистую ладонь на плечо девушки. – Ты беги к отцу, проведай у него обстановку. И уж если на горизонте всё чисто, то шагай к Вячеславовичу.

Алиса, раздумывая, покусывала нижнюю губу. Поход к начальнику цеха сейчас был равносилен самоубийству. С самого утра мужчина рвал и метал, срываясь на каждого случайно проходящего мимо бедолагу, находясь в расстроенных чувствах после поломки одного из барабанов ночной сменой. Таким злым Максима Вячеславовича девушка не видела никогда, оттого и не хотела лишний раз с ним пересекаться.

Отца беспокоить также не хотелось даже по сильной нужде. Неизвестно, досталось ли ему и его строительной бригаде за одно с гальваниками, дабы те не расслаблялись лишний раз, но упаковочный цех успел услышать о себе много нового. А зная тяжëлый темперамент дорогого родителя и любовь к цитате «если плохо мне, то будет плохо всем», Алиса не хотела стать «грушей для битья».

Сложный выбор, не иначе.

Замечая задумчивость девушки, Алексей Михайлович махнул рукой.

– Если Игорь орать опять начнëт, что отвлекаешь – сваливай всë на меня и уходи.

Алиса подняла взгляд на мужчину. Девушка молчала, почувствовав себя вмиг неуютно перед Алексеем Михайловичем. Было некомфортно осознавать, что о взаимоотношениях между отцом и дочерью не судачил только ленивый. Хотя при условии ознакомлëнности работягами характера Игоря Петровича – подобный исход был закономерен.

Многие люди, имевшие дело с отцом, называли его тяжëлым человеком. Резкий в словах и действиях, не скупой на нецензурную брань и импульсивные поступки, Игорь ярко контрастировал со своей покладистой и неконфликтной женой.

Из груди вырвался тяжëлый вздох и последовавшее за ним хриплое:

– Хорошо.

Мужчина одобряюще улыбнулся, слегка сгибая колени и оказываясь на одном уровне со своей напарницей.

– Беги, дочка. Жду тебя с хорошими новостями.

***

Упаковочный цех представлял собой огромное помещение, доверху набитое коробками песочного цвета. В свете настенных ламп, химически обработанные золотым и серебряным цветом детали разных форм и размеров игриво поблёскивали, разбавляя на удивление унылую рабочую атмосферу.

Этот цех значительно отличался от мест, где располагались строительная бригада, чей смех слышен даже за прочными кирпичными стенами завода, или гальванический цех, с его неунывающими работниками и играющей музыкой из славных шестидесятых, или сваро-сборочный цех, в котором постоянно случались какие-то неурядицы с вечно матерящимися работниками.

В упаковочном цехе, напротив, стояла тишина, разрываемая лишь лязганьем пружин друг об друга и скрипом картонных коробок. Находиться в таком помещении было довольно тяжело. Создавалось впечатление, что воздух давит на тело со всех сторон, а хмурые взгляды в спину только обостряли это чувство.

Алиса со временем привыкла к странному цеху и даже старалась проанализировать поведение работников, которые «населяли» данное место. Однако, совсем скоро это ей наскучило, и девушке стали абсолютно безразличны взгляды, брошенные на неё, и едкий шёпот, что довольно ощутимо отзывался в висках.

Дмитрий же открыто презирал местный контингент.

Молодых ребят Максим Вячеславович частенько отправлял на помощь упаковщикам из-за нехватки рук. И если Алиса быстро перестала обращать внимание на откровенное пренебрежение к ним, молча выполняя свою работу, то Дима молчать был не в силах.

– Гандоны, – не выдержав, прошипел сквозь зубы Дима.

Парень старался успокоиться, привести мысли в порядок перебиранием деталей, не требующих особого уровня интеллекта.