«С ноября месяца», – добавила про себя девушка, безучастно рассматривая пол.

Сидеть на шее Марины было стыдно. Старшая сестра её ситуацию понимала, не попрекала словом. Нынче каждая вторая сельская девка на учителя шла, поэтому Алисе с неоконченным историческим образованием дорога в образовательное учреждение была перекрыта, а в музеи вовсе брали лишь «своих» или по связям.

– У вас то как дела? Как торговля? – заулыбался парень, переводя тему в иное русло.

Женщина заметно занервничала. Глаза, густо подведённые чёрным карандашом, забегали по углам.

– Да если б, ребятки. Сейчас уж редко кто ко мне захаживает, и то, только до часов трёх-четырёх, чтобы в светлое время суток до дома дойти успеть, – Надежда Степановна легла грудью на прилавок, сокращая расстояние между растерянными подростками. – Слышали же небось, что в Победном творится?

Посёлок Победный лет десять назад был процветающим рабочим населённым пунктом, построенным ещё в тридцатые годы прошлого столетия под фермерские угодья. Во времена Великой Отечественной войны совхоз стал местом расселения репрессированных немцев, отчего в дальнейшем среди поселения и по сей день много этнических немцев и их родственников.

Приезжих в эти края было крайне мало. Оттого люди про каждого односельчанина знали практически всё, прожив большую часть жизни друг с другом бок о бок, как бы иронично не звучало, и в радости, и в горе.

– Ко мне Ритка месяц назад забегала, – заговорческим тоном продолжала женщина. – Думала, что у неё очередной банкет намечается в столовой, а вот нет. Запыхавшаяся вся, красная, спрашивает, мол, не видала ли я свекровь её. А Зинаида Васильевна у неё этим… альцгеймером болеет. Они с мужем по делам уехали, вернулись через часа два-три, а старушки и след простыл, только дверь входная, да калитка открытыми настежь остались, – Надежда Степановна перекрестилась несколько раз, сжав через ткань одежды крестик.

Алисе стало вмиг не по себе. Воображение моментально нарисовало картину, на коей пожилая дама, осунувшаяся и исхудавшая под воздействием неизлечимой болезни, босиком сновала между деревьев по белоснежному снегу на окраине села. Её израненные жесткой корой хрупкие пальцы цеплялись за могучие стволы, словно за спасительную соломинку, судорожно оглядываясь по сторонам.

К горлу подступил ком.

– И что? Нашли? – неуверенно спросила девушка, изрядно впечатлившись историей, о чём поспешил поведать Алисе сказать напарник, видя её изменившимся выражением лица.

– Да если б просто нашли, дорогая, – женщина вновь перекрестилась. – Участковый приезжал, несколько полицейских из города вызвали и начали её искать. Весь Победный прочесали перед тем, как решили чуть дальше сунуться. Несколько наших мужиков в поисках участвовали. Мой муж тоже там был, оттуда подробности и знаю, – голос Надежды задрожал. На пару мгновений она замолчала, раздумывая, нужно ли рассказывать подобное подросткам. – Вот вам крест, дети, в овраге тётю Зину нашли. Лежала брюхом кверху. Рёбра торчат, внутренности были наружу вытащены, челюсти нижней нет, как и языка. Бедный Андрюшка, сын её. Милиция его кое-как от тела оттащила, пока тот горло криком срывал, да в крепких руках их в истерике бился.

Дима громко выругался, отшатываясь от кассирши назад так, словно она и была виновницей произошедшего. С лица девушки сошли все краски, делая его бледным на манер белоснежной поверхности листа бумаги.

Действительно, лучше бы просто нашли старую больную женщину замёрзшей насмерть, а не вот это всё.

– И… и как? – неуверенно пробормотал Бурунов. – Нашли причину смерти? Это звери её так?