Из размышлений её вырвал шёпот:

– Пришёл?

Женщина выпорхнула из спальни, обхватывая себя в защите руками. С каждой секундой того, как она смотрела на отца, первые морщины на её лице стали проглядываться явнее.

Облачённая в милицейскую униформу, доставшуюся ей на размер больше, Марина казалась старше собственных лет. Заспанная, со следами от подушки на щеке, она нервно поглядывала то на отца, то на сестру.

«Вызвали», – догадалась, пряча от родственницы слезливый взор.

– Как видишь, – отвернувшись, Алиса постаралась как можно незаметнее вытереть влагу с глаз, дабы не травмировать нервы сестры сильнее.

Ей и без истерик младшей приходилось несладко.

Тяжело вздохнув, Марина опустилась рядом с мужчиной, примкнув лбом к его лбу и прикрыла глаза.

– Милая, иди спокойно спать. Я отведу его в кровать, не волнуйся.

Кивнув, девушка направилась на вход из кухни, замерев подобно мраморной статуе от фразы:

– Пап, ты опять к маме ходил? Молодец, что больше у могилки не спишь. Ей тоже покой нужен, не тревожь её по ночам, – её голос дрожал.

Старые пыльные часы на стене показывали без десяти одиннадцать, когда тяжёлая скрипучая входная дверь захлопнулась за выбегающей на мороз Добронравовой младшей в тонкой материнской ночнушке.

Единственной отрадой Добронравовой стала болтливая бухгалтерша Светлана Сергеевна, которая после смерти матери и нескольких слезливых пьяных ночей с инициативы блондинки стала именоваться любовно «Светочка» или «Светлячок». Словно яркий луч, она освещала девушке пространство во мраке, вытаскивая из болота тоски, безнадёги и печали.

Сухо и избегая лишних подробностей, Алиса пересказала подруге произошедшее часом ранее. Смотреть в лучистые голубые глаза было почему-то стыдно.

– Он… – Светлана, опустив взгляд в пол, сошла на шёпот. – Дядя Игорь ночует у тёти Лены? Свят, свят, свят, – девушка перекрестилась.

Слова «могила» или «погост» с молчаливого согласия обоих сторон были искоренены из лексикона.

Добронравова слегка качнула головой вперёд, одним глотком опустошая наполовину полный стеклянный сосуд с алкоголем. Горло обожгло.

В комнате наступила тишина, разрываемая свистом чайника. Резкий звук ударил по ушам, заставив обеих вздрогнуть, а хозяйку дома – хлёстко выругнуться.

– Чёрт!

– Чертей ночью не упоминают, – девушка пожала плечами, укладываясь горящей щекой на прохладную поверхность стола, ощущая мурашки от перепада температуры. – Примета такая, мама говорила.

Света брезгливо поморщилась, возможно складывая в голове картинку некого апокалипсиса, сотканного вмиг лишь благодаря одному слову.

«Сегодня алкоголя мне достаточно», – подумала девушка, отодвигая бутылку с алой жидкостью подальше от себя.

– А у меня бабушка, – усмехнулась подруга, встав со стула и выключая конфорки на плите. – А знаешь что? – Светлана звонко чмокнула подругу в лоб, глупо хихикая. Кружась по кухне в вальсе с импровизированным партнёром, она подскочила к верхней полке, распахнула дверцы шкафа и достала несколько восковых свечей. – Скоро вот-вот стукнет девятнадцатое января!

Девушка лениво подняла голову, недоумённо глядя на Свету.

– Святочная неделя, лисёнок, – цокнула Сафонова и закатила очи, словно учительница на нелепицу нерадивого ученика. – Поднимайся, будем гадать тебе на суженного.

Женщина, обхватив пальцами одной руки горлышко бутылки и свечки, а другой рукой схватив опьяневшую Добронравову, поспешила в гостиную.

***

– Обряд заключается в том, чтобы создать «коридор» между зеркалами, – вырвал монотонный женский голос девушку из раздумий.

Алиса заинтересованно подсела поближе, словно маленький ребёнок, подпирая щёки кулачками, едва не раня кожу рвано погрызанными ногтями.