Однако война не спрашивает: готов ты воевать или нет. 22 июня 1941 года штаб корпуса получил приказ выдвигаться на рубеж по реке Нужец. Немецкая авиация начала бомбить корпус на марше. Генерал Ахлюстин сообразил, что немцы будут пытаться захватить городок Браньск. Через него проходит дорога на Белосток, к тому же там мост через речку Нужец. Она небольшая, но глубокая, с крутыми берегами. Мест для форсирования на ней очень мало.

Браньск защищал 25-й разведывательный батальон 25-ой танковой дивизии. Батальон имел два танка Т-26 и три броневика. На батальон навалилась немецкая 263-я пехотная дивизия генерала Гейера. Несколько часов, один батальон противостоял целой дивизии. Затем подоспел 18-й мотоциклетный полк капитана Громова. Однако один полк не мог долго воевать против целой дивизии, к вечеру двадцать третьего июня немцы взяли Браньск, но дальше идти не рискнули.

Ночью самолёт У-2 каким-то чудом разыскал штаб генерала Ахлюстина. Офицер связи передал приказ командующего 10-й армией генерала Голубева: отходить на Гайновку. После этого связь со штабом армии была утеряна, и пять дней корпус под непрерывной бомбёжкой, отбиваясь от наседавших немцев, отходил на восток, к старой границе. Все надеялись, что там удастся остановить немцев. Ещё никто не знал, что 10-я, 30-я и 3-я армии Западного фронта оказались в Белостокском котле.

Двадцать восьмого июля корпус Ахлюстина переправился через речку Зельвянка. В то время как в Вашингтоне в десять часов вечера президент США с помощью лупы разглядывал на карте речку Зельвянка, в лесу у деревни Лихиничи было пять часов утра 29 июня 1941 года. Генерал Ахлюстин собрал на совещание командиров дивизий. Следовало решать: что делать дальше? Связи со штабом армии нет, но уже ясно, случилась катастрофа.

– Положение безрадостное товарищи командиры, – Ахлюстин потёр лоб. За неделю боёв, ему удалось поспать лишь несколько часов. Усталость словно стальной рельс давила на плечи.

– Это нужно было предвидеть, – усмехнулся заместитель Ахлюстина по строевой части генерал-майор Иванов. Казалось, что тяготы войны никак не сказываются на нём. Всё так же подтянут и аккуратен: – Белостокский выступ, где дислоцировалась наша десятая армия словно сучок. Нужно быть кретином, чтобы ни обломать его с юга и севера, а немцы далеко не дураки.

– Мы ещё могли держаться, если бы были укомплектованы по штату, и не окажись у немцев такого превосходства в воздухе, – поморщился начальник штаба корпуса полковник Грызунов. У него прострелена левая ладонь. Когда он шевелил пальцами, рука ныла. Он посмотрел на грязные бинты и вздохнул: – Боекомплект на исходе, горючего в танках нет. Долго мы воевать не сможем.

– Товарищи командиры, для бестолковых разговоров летняя ночь слишком коротка, – генерал Ахлюстин заставил себя подняться с пенька. На него навалилась сильная усталость, и что бы побороть её, он решил стоять: – Нам следует определиться, в каком направлении двигаться?

– Нужно идти на юг, там Беловежская пуща, в ней мы сможем укрыться от немецкой авиации, – встал командир 208-ой мотострелковой дивизии полковник Ничипорович. Он улыбнулся и развёл руками: – Если командир корпуса стоит, неудобно сидеть.

– Разрешите товарищ генерал? – как в школе поднял руку командир разведки корпуса лейтенант Подгурский.

Он призывался в армию после окончания Казанского авиационного института. Отслужил девять месяцев техником в авиационном полку, и ему присвоили звание лейтенант. Подгурский должен был уволиться в запас, но он подал рапорт и остался в армии. Его направили в один из авиационных полков Белорусского военного округа. Едва Подгурский освоился там, кто-то из кадровиков в его личном деле обнаружил, что он владеет немецким и польским языками. Подгурского направили в разведотдел формирующегося 13-го механизированного корпуса. Это случилось в конце мая, и разведотдел механизированного корпуса состоял из одного Подгурского.