– А, Владимир! – бархатным, высоким сопрано, протянула хозяйка, не заметив прохладной сдержанности гостя. Рот ее растянулся в улыбке, чёрные брови, поднялись кверху, а серьги радужно засверкали своим желтовато – золотистым светом, и закачались как маятники.

– Галина, где наше французское шампанское? Доставай, живо! И ужин готовь.

Через полчаса Владимир Караулов, тщательно прикрыв грудь большой накрахмаленной салфеткой, сидел за столом напротив Татьяны Ивановны и с богатырским аппетитом уничтожал свинину, костромской сыр, яичницу, пил красное вино и непринужденно беседовал с раскрасневшейся хозяйкой. На правах старого близкого друга, который всегда, в любое время дня и ночи, постучись он в дверь, был принят. Он позволял себе время от времени прикладываться к руке Татьяны Ивановны, после чего спокойно продолжал поглощать пищу.

Уже было около полуночи. Галина убрала со стола посуду и тихо отправилась спать в свою комнату. Покончив с едой, Владимир Караулов сосредоточил все внимание на вине: он постоянно подливал его в свой бокал и в бокал Татьяны Ивановны. Она не отказывалась, пила наравне с ним. Наконец, Владимир решил приступить к делу.

– Татьяна, у меня есть для тебя скромный подарок, – воскликнул он.

– Да что Вы говорите! – удивилась она: ее друг никогда до сих пор не делал ей каких – либо подарков, ни больших, ни маленьких, за исключением букета цветов.

– Интересно, что же это может быть?

Слегка покачиваясь, Владимир Караулов прошёл в прихожую. Вернулся с чемоданчиком. Положив его на стол, похлопал ладонью по крышке и торжественно сказал:

– В какую сумму оценишь, Татьяна, содержимое этого чемоданчика?

– А что там? Книги? Опять книги! Я и так могу их выписать в библиотеке.

– Нет. Золото? Ну, не задумываясь? Татьяна Ивановна взъерошила волосы на голове своего ночного гостя, похлопала его по разгоряченной вином румяной щеке:

– Зачем тебе миллионы, Владимир? Жены не имеешь, детей у тебя нет, а лучшая подруга тебе гроша ломаного не стоит. Складываешь деньги на чёрный день, да?

– Татьяна, последний раз спрашиваю: дашь тысячу? Давай, пока не поздно. Когда открою чемодан, больше потребую.

– Да что там, не томи? – Татьяна Ивановна, наконец, встревожено посмотрела на фибровый чемодан. Любопытство её увеличивалось с каждой секундой.

– Ну, не гадая, по рукам? Или открывать?

– Не глядя! – объявила Татьяна Ивановна. Она любила рисковать. Да и как не рискнуть, как не поставить тысячу на Владимир Караулова, на милого ее сердцу человека? Вот бы за кого ей выйти замуж! Толпы, можно сказать, женихов протоптали к ее дому дорожку – всем отказала. А Владимира сама заманивала, сама в жены ему набивалась – не берет, гордыня. Пробовала хитрить; не хочешь, мол, жениться, так и не ходи, не терзай душу. Не испугался, перестал ходить. Большого труда стоило вернуть его назад! Вернулся, но стал реже захаживать на Луговую. Но когда приходил, каким он был желанным и дорогим гостем.

Татьяна Ивановна выдвинула ящик комода, достала две денежные пачки, лежавшие под постельным бельем, бросила их на стол. Владимир Караулов аккуратно, обрез к обрезу, сложил десять сотенных бумажек и спрятал в карман пиджака.

– Да открывай же свой несчастный чемодан, не томи! – потребовала Татьяна Ивановна.

Маленьким ключиком, который висел у Владимира на длинной цепочке, он спокойно открыл чемоданные замки. Взявшись за крышку, посмотрел на свою подругу: – Татьяна, только не ослепни? Прикрой глаза. – Да ну же!

Татьяна Ивановна резко с силой открыла крышку чемодана и увидела мешочек, в котором угадывались монеты. Она взяла мешочек потянула за верёвочку, мешочек развязался и её взору предстали царские золотые червонцы. Да, это были деньги. И не какие-нибудь, а те самые, которые Татьяна Ивановна считала настоящими, те самые, которых ей всегда не хватало и манило к ним, всё её нутро жаждало их родимых. Они лежали в чемодане поверх аккуратно сложенных книг, в маленьком мешочке. Да это были золотые червонцы с изображением Николая II, молодого, с бородой.