На витринах разложены румяные вкусные булочки, сладости и разные шоколадки, и у меня мгновенно наполняется рот слюной.

Я стою и смотрю на это, понимая, что даже если бы магазин был открыт, я бы все равно не зашла в него, не имея достаточно денег.

Внезапно мой взгляд падает на само стекло витрины, и я вижу в нем свое отражение. На меня смотрит хрупкая девочка с длинными рыжими волосами, в огромном пиджаке явно с широкого мужского плеча. Его пиджаке.

И в этот момент мне так херово становится, что я хватаю первый попавшийся камень и со всей дури швыряю его в свое отражение, которое тут же разбивается на миллион мелких осколков.

Я прихожу в себя только тогда, когда срабатывает сигнализация. Вот черт, хотя… ладно.

Не стану убегать. Мне плевать.

Поеду в отдел. Все равно сегодня негде ночевать.

***

Только мне так может “повезти”, потому что уже через пять минут приезжает наряд, и везут они меня точно в тот самый центральный отдел, в который я думала, уже не вернусь никогда.

— Я сама, сама идти могу, уберите руки!

— Иди уже. Не вякай тут.

Этих оперов я впервые вижу. Они все мне на одну рожу, кроме разве что Огнева. Он заметно выделяется, но я не хочу видеть его, особенно после сегодняшнего.

В какой-то момент лапа одного из оперов уж больно сильно сжимается на моем предплечье, и я не выдерживаю. Поднимаю крик и бросаюсь на него.

— Не трогай меня, не трогай, урод, не прикасайся! Ай!

Мою руку больно заламывают.

— Ненавижу!

— Что здесь происходит?

Поднимаю голову, и как же хочется мне смачно чертыхнуться. Огнев стоит прямо передо мной. Что он вообще здесь делает ночью? Он что, живет в отделе или как?!

— Калинина? Какого черта ты здесь делаешь?

Отвожу взгляд. Не хочу смотреть на него. Ненавижу его.

— С чем ее взяли?

— Витрину разбила, попытка грабежа.

— Я не грабила ничего, уроды!

— Молчать. Обыскивали ее? Что украла?

— Да не трогали мы ее. Она же бешеная. Укусит еще.

— Что? Да ты сам бешеный, козел галимый!

— Молчать, я сказал! Отведите это в одиночную камеру, – майор сказал это гробовым тоном, и я притихла. Чего это сразу в одиночную камеру? За что… Почему не в ту клетку, где все сидят?

И еще… Олег Игоревич назвал меня “это”. Словно я даже не человек. Сволочь, гад!

Поджимаю губы. Это хорошо или плохо – быть в одиночной камере? Я не понимаю. Я вообще его эмоций не разберу.

Вижу только, как Огнев достает пачку сигарет и проходит мимо, больше даже не смотря в мою сторону, а меня все-таки отводят в одиночную холодную камеру.

Как только внутри оказываюсь, двери с грохотом захлопываются, и я обнимаю себя руками. Сыро тут и темно.

Здесь точно хуже, чем в той клетке в приемной. Как-то даже жутко. Какая-то лавка, столик и крошечное окошко в тяжелых металлических решетках.

Сглатываю. Даже не знаю, что хуже — сидеть дома с отчимом либо сидеть в этой камере без нормального окна…

Подхожу к двери и дергаю за ручку. Конечно, она не поддается. Заперли меня тут, точно я преступник какой, особо опасный.

— Эй, выпустите меня отсюда! Слышите! Я не хочу тут сидеть!

13. Глава 13.1

Не знаю, какой бес вселяется в меня, но я луплю по этой закрытой двери что есть сил, и мне плевать, что, наверное, сейчас эти звуки слышит весь отдел. Мне все равно. Я не хочу здесь быть. Я не хочу такой жизни, я вообще… ничего не хочу уже.

— Выпустите, откройте двери, сволочи!

В очередной раз замахиваюсь на дверь кулаком, когда слышу быстрый поворот ключа, после чего она распахивается.

Аж замираю от увиденного. Огнев пришел. Лично. Похоже, он не в духе, и это мягко сказано.

Тут же на пол падаю, изображая приступ, но он только смеется.