– Постойте, я знаю, как найти Люси, – выпалила Мария, бесцеремонно перебивая его. – Пять лет назад она рожала в «Маунт Синай», больнице на Пятой Авеню, в картотеке должны были сохраниться данные о ней. Адрес и телефон – так точно.

– Я вам только что сказал о своей загруженности, а вы предлагаете мне играть в детектива. МиссисСоул, где вы потеряли вашу логику?

– Я ведь не прошу о многом! Если вам сложно отправить запрос в «Маунт Синай», то хотя бы сообщите эту информацию в управление полиции. Люси может знать то, что поможет следствию.

От снисходительно-ласковой улыбки прежней Марии Кларк бы растаял, но парализованной пациентке, да еще и не слишком приятной в общении, он мог отказать, не мучаясь угрызениями совести. Но к удивлению Марии, Кларк не отказал, он спросил дату рождения Адама и уточнил, является ли имя Люси полным.

Если бы только получилось дозвониться Джефу, это решило бы все проблемы и, возможно, пролило свет на то, что произошло с Марией. Доводы доктора, что Люси плод ее воображения, казались Марии смехотворными, они разбивались разумными контраргументами. Но мысль о том, почему при звонке Джефу в трубке слышны лишь длинные гудки, настораживала Марию. Обычно по телефону Джеф был доступен двадцать четыре часа в сутки.

4.1

Всю следующую неделю доктор продолжал сеансы массажа. Иногда Марии казалось, что чувствительность начинает возвращаться, но она боялась тешить себя глупыми надеждами. От Джефа вестей не было. Его телефон по-прежнему не отвечал. Доктор направил запрос в «Маунт Синай», но предупредил, что ожидание может затянуться.

Беседы при мигающем красным глазке диктофона продолжались. Одна из тем вывела Марию из состояния шаткого равновесия.

Когда доктор предложил ей поговорить о сексе, а диктофон подмигнул при этом как старый знакомый, Мария закашлялась.

– Вы издеваетесь?

– Отнюдь. Во-первых, вам нужно отвлечься в ожидании сведений о Люси. Во-вторых, сексуальность – неотъемлемый признак физического и психического здоровья. Может, ваш мозг блокирует неприятные воспоминания, связанные именно с этой частью вашей жизни, или, щадя вас, создает более радостную картину.

Мария с усмешкой подумала, что в таком случае ее мозг должен был стереть всю информацию о Дереке Майлзе, причем так, чтоб ее нельзя было восстановить. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

– Мне не о чем рассказывать, – она уткнулась взглядом в простыню, изучая плохо отстиранные пятна на посеревшей ткани.

Кларк усмехнулся.

– Да бросьте, Мария, ну неужели за столько лет на вас никто не покусился?

Видя, что Мария не реагирует на его провокацию, и не желая мириться с ее упорным молчанием, он принялся вкрадчивым голосом увещевать:

– Мне совершенно нет дела до вашей половой жизни. Я не собираюсь вас осуждать. Нам просто необходимо разобраться, что творится в вашей голове, а без анализа этой сферы воспоминаний мы не продвинемся дальше. Мария, будьте умницей. Отбросьте ложный стыд.

Ну, конечно, что ж тут такого постыдного рассказать как на духу то, что никому знать не следует? Выпотрошить то, что она запрятала слишком глубоко, махнуть рукой: перебирайте, анализируйте, делайте выводы? О Дереке не знали ни Люси, ни Джеф. Зато будет знать доктор Кларк. Если сделал шаг с крыши, назад пути нет.

Голос Марии предательски сел, поэтому пришлось прочистить горло.

– Не знаю, чем это вам поможет, – негромко начала она, – моей первой и единственной любовью был скрипач, Дерек Майлз. Ему, как и мне, повезло попасть в Манхэттенскую музыкальную школу. Если вы не в курсе, это престижная консерватория с мировым именем, в которую просто так не пробиться. За меня просуетился мой папочка. Он не верил в меня, поэтому дернул за нужные ниточки своих многочисленных связей. Дерек поступил сам. И неудивительно. Он играл виртуозно, чисто, божественно. Преподаватели прочили ему великое будущее, и я была уверена, что они правы.