И тут я замерла.

Справа от нас мелькнул золотой купол. Крест и сотовая вышка. Мы были здесь проездом лет пять назад. В то самое время, когда Алексей пригласил нас с мамой переехать к нему жить. Тогда мама сильно возмутилась, как можно было так вид деревни испортить: рядом с древним храмом установить вышку.

Название деревни…

Я его вспомнила! Болотное.

И не дала панике овладеть собой.

Ну, узнала я, где нахожусь. И что с этим делать?

Телефон.

Любой ценой достать телефон и позвонить. Но не в полицию.

Машка со своими гиблыми стереотипами имела на меня влияние, как бы я ни сопротивлялась. А в её дремучих убеждениях полиция ничего не делает, а суды продажные.

И тут я поняла, что не знаю наизусть ни одного телефона...

Девяносто три, пятнадцать, семь и двадцать. Мой оператор.

Каспер единственный, кому я могу позвонить.

 Но будет ли он беспокоиться обо мне?

Он же ненавидит отца.

****

Машина остановилась у высокого забора из сплошного металлопрофиля зелёного цвета. Лаяли собаки.

 Самого дома не было видно. Он оказался старым и одноэтажным. Длинный такой барак, занимающий почти весь участок. Крыша шиферная, окошки покосившиеся. Топятся печи.

Ворота открылись, и машина въехала во двор.

Кроме дома имелся сарай, баня и что-то вроде хлева, но без скота. Снег хорошо утоптан. Собаки срываются с цепей, кидаются именно на меня.

Меня протолкнули в дверь дома. Там было мрачно и пахло очень старым, замшелым бытом. Как и положено в бараке: вонял туалет, тянуло плесенью и с кухни жареным мясом.

 Мужчина впереди, коренастый со смуглым лицом, что хранило отпечатки какой-то болезни, похожей на оспу: часть лица рябая, в ямках.

Зашёл в дом. Извлёк из внутреннего кармана телефон и позвонил кому-то. Дёрнул меня, чтобы я сняла дублёнку.

 Я медленно стала расстёгивать крючки. Телефон в руках мужчины не был блокирован. Код он не снимал. И после короткого разговора телефон отправился во внутренний правый карман чёрной куртки с серым мехом на вороте.

Вот он – телефон.

Но как получить его, было непонятно.

Вешалка располагалась у входной двери, всё остальное помещение было кухней с печью, на которой свистел чайник, и жарилось что-то вкусное.

Меня толкнули дальше. За занавеской в межкомнатном дверном проёме оказалась маленькая гостиная. Пол кривой, на нём — красный палас. Меня за плечо усадили на старый диван.

Всё было таким доисторическим, что я вначале с любопытством глазела вокруг.

Из гостиной вела дверь в смежную комнату. У стены, что прилегала к печному стояку, грелся один из похитителей.

 Мужчина со смуглой кожей взял на столе с белой скатертью пульт и включил мне коробочку-телевизор.

Вначале он остановился на детском канале. Взглянул на меня и передумал, нашёл модный канал, где в течение часа ходили по подиуму кости в дизайнерских шмотках.

Живот мой предательски гудел. Я не завтракала, а время обеда.

Но похитители оказались очень внимательными. И скоро мне в руки всунули тарелку с тушёной картошкой. Утолила я голод парой ложек, потом держала тарелку на коленях и потерянным взглядом смотрела в телевизор.

Тихо, как мышка, поскреблась, попросилась у одного из мужчин в туалет.

Проводили.

Я подумала, что если завалиться и упасть у вешалки, то можно попытаться выхватить телефон из внутреннего кармана куртки. А потом, как и куда, видно бы было.

Продрогла в холодном коридоре. В туалете тоже было не жарко. В дырку в полу задувало морозным ветром. Обожгла попу холодом и вышла обратно.

– Руки вымыть, – тихо сказала я взрослому мужчине, и тот привёл меня обратно в кухню, где с другой стороны вешалки был умывальник.