– Послушай, Рус, – сказал я наконец. – Если мы сюда заходим, я иду не как инвестор. Я иду как партнёр. 50 на 50. С контролем, с обязательствами, с социальной программой. Но без игр.

Он посмотрел на меня. И вдруг – улыбнулся. Не по-деловому, не по-бизнесовому. Как старый друг, с которым ты когда-то делил консервы и спальник под звёздами.

– Тогда по рукам, брат.

Мы ударили ладонями. И в этот момент мне показалось, что даже ветер утих на секунду. Как будто сама земля приняла нас – или, по крайней мере, дала шанс.

Вертолёт поднялся обратно в небо. Я смотрел вниз, на линию горизонта, которая разрезала небо и вечность. Вика рядом что-то писала в планшете. Я закрыл глаза.

Риск был огромен. Мы могли потерять сотни миллионов. Могли не найти ни грамма алмазов. Но была одна вещь, в которую я верил всегда: люди важнее любых карат. И если ты рядом с теми, кому можно доверять – значит, у тебя всё ещё есть шанс выиграть.

В Москву мы вернулись под вечер. После якутского воздуха столичный май казался почти тропическим – влажно, шумно, уже пахло весной и выхлопами. Я смотрел на город из окна служебного Maybach’а, и в голове вертелось одно: мы впряглись всерьёз. Не в проект – в ответственность.

Офис встретил нас привычной суетой: кто-то запускал тесты, кто-то собирался на питчинг стартапов, в лаунже обсуждали внутренний хакатон, а из детской зоны слышался смех – чьи-то дети играли в лабиринте, пока их родители двигали рынок.

Вика шла рядом, уже без пальто, в тонкой рубашке и с планшетом, который почти не выпускала из рук с момента взлёта из Якутска.

– Алекс, пока летели, пришли первые отклики. Служба безопасности собрала досье на местных подрядчиков. У двоих – связи с бывшими коррупционерами из ФСБ. Будем отсекать.

– Отсекай. Никаких компромиссов.

– По финансированию: мы можем использовать «зелёный» грант, если успеем до конца квартала подать план по экологической адаптации. Я свяжусь с юристами, подготовим документы.

– Отлично. И, Вика… – я замедлил шаг.

– Спасибо тебе. За всё. Без тебя я бы не решился.

Она остановилась и впервые за всё время посмотрела на меня не как сотрудник, а просто как человек.

– А ты знаешь… – её голос стал тише, почти личным, – я не просто работаю на тебя, Алекс.

– Я работаю с тобой. Это важнее.

На секунду повисла тишина. Шум офиса словно остался где-то за стеклом, как фон, не имеющий к нам отношения.

Я почувствовал, как внутри что-то сдвинулось. Очень медленно, но уверенно. Всё это время десять лет я воспринимал её как часть системы, как идеального штурмана. Но в этот момент я впервые увидел не только ум, логику и контроль. А женщину, у которой, как и у меня, есть выбор – идти дальше или остаться на поверхности.

– Ужин? – спросил я почти неожиданно для самого себя.

– Не по работе. Просто… чтобы выдохнуть.

Вика улыбнулась. Та самая, редкая улыбка, в которой нет ни отчётов, ни KPI.

– Хорошо. С удовольствием. Только пообещай, что хоть один вечер мы не будем обсуждать стоимость бурения и структуру лицензий, строительство, тендеры…

– Ладно. Обсудим кино и плохую еду. Улыбаясь, ответил я

– Согласна. Только без суши и прочей псевдо-Японии

Мы вышли из лифта. Офис остался за спиной – с его теннисными столами, детским смехом и стеклянными перегородками. Впереди была ночь, Москва и ещё один шаг в новую реальность, где дело и чувства начали переплетаться.

Проводив Вику взглядом, я позвонил Кристине:

– Привет. Ты… Ты дома? Спросил я с явным недовольством в голосе

Кристина ответила холодно:

– Привет. Да, дома. Ты вернулся, наконец. Как прошло всё? Всё в порядке?

– Да, час как прилетел. Всё нормально. Я очень хочу тебя увидеть, Кристина. Мы давно не разговаривали.