– Педофил.

– Одиночка.

– Мужчина… Сильный мужчина.

– Молодой…

– Не подросток.

– Автомобилист… ну очевидно.

– Работает на себя.

– Водитель грузовика… дальнобойщик, что-то в этом роде…

– С подавленными желаниями… сексуально нездоров…

– Не женат.

– Не обязательно… Почему ты так сказала?

– Не может построить отношения…

– В детстве подвергался насилию…

– Его унижали…

– Это что-то связанное с контролем и властью, да?

– Низкий интеллектуальный уровень… Средняя школа или даже хуже…

– Неопрятный… никакого уважения к себе… Неряшливый…

– Хитрый.

– Ну нет – неосторожный.

– В любом случае безрассудный. Большого о себе мнения.

– Нет, нет, с точностью до наоборот. Неуверенный. Очень неуверенный.

– Скрытный. Хороший лжец. Умеет прятаться…

Они все продолжали и продолжали, карты одна за другой ложились на стол. Чапмэн ничего не говорил, просто переводил взгляд с одного лица на другое, следуя за вырисовывающимся узором. Серрйэлер тоже ничего не говорил и, как и Чампэн, скорее наблюдал, но при этом в нем все сильнее росло чувство беспокойства. Что-то было не так, но он ума не мог приложить, что именно и почему.

Постепенно поток комментариев иссяк. У них на руках не осталось больше карт. Они снова бессильно осели на своих стульях. Сержант Салли Нелмс без конца украдкой кидала в сторону Серрэйлера взгляды – причем не самые дружелюбные.

– Мы довольно неплохо представляем себе, кого ищем, – сказала она.

– Точно представляем? – Марион Купи наклонилась, чтобы подобрать лист бумаги, упавший к ее ногам.

– Ну это довольно известный тип…

На секунду или две возникло ощущение, что между этими двумя женщинами назревает конфликт. Серрэйлер сделал паузу, ожидая какой-то реакции от старшего суперинтенданта, но Джим Чапмэн не проронил ни слова.

– Если вы позволите…

– Саймон?

– Мне кажется, я понимаю, что имеет в виду констебль Купи. Когда все в кругу перекидывались идеями, мне стало не по себе… Проблема в том, что… это просто всем известный «тип»… Сложите все вместе, и вы получите портрет того, каким вы видите среднестатистического похитителя детей.

– А он не такой? – с вызовом спросила Салли Нелмс.

– Возможно. Что-то из этого окажется правдой, наверняка… Меня просто смущает – и смущало всегда, когда за дело брались профайлеры, что мы как будто составляем фоторобот, а потом ищем человека, который на него похож. Очень приятно иметь дело с настоящим фотороботом, когда у нас есть пара человек, которые на самом деле видели преступника. Но это не тот случай. Мне не хотелось бы, чтобы мы зафиксировались на этом «известном типе» и начали исключать всех тех, кто под него не подпадает.

– И что, в Лаффертоне у вас больше материала, с которым можно было бы работать?

Саймон не мог понять, всегда сержант Нелмс такая взвинченная или она просто невзлюбила конкретно его, но он попытался справиться с этой ситуацией так, как справлялся всегда, и по преимуществу успешно. Он обернулся к ней и улыбнулся – чуть заметной, дружеской улыбкой, которая предназначалась как будто бы только для нее.

– Ох, Салли, если бы… – сказал он.

Краем глаза он заметил, что Джим Чапмэн внимательно следит за каждым нюансом этого диалога.

Салли Нелмс заерзала на стуле, а в уголке ее губ мелькнула легкая тень улыбки.

Они сделали перерыв на обед, после которого Серрэйлер и Джим Чапмэн вышли из главного управления – здания 1970-х годов постройки с плоской крышей – чтобы прогуляться по довольно скучной дороге, которая вела в город. В Йоркшире не было солнца и, очевидно, не было лета. Небо было плотным и серым, в воздухе витал странный химический запах.

– Кажется, я не особо помогаю, – сказал Саймон.