Служанка удалилась, предусмотрительно оставив за собой приоткрытую дверь. А сама многозначительно кивнула сыщику: мол, барыня готова вас принять.

– Позволите войти? – спросил сыщик, подойдя вплотную к двери. В присутствии этой дамы Осип Данилович испытывал, несвойственный ему дискомфорт.

– Да, пожалуйста, проходите Осип Данилович.

Сыщик вошёл в комнату.

– Генриетта Арнольдовна, как самочувствие? Приехал навестить вас.

– Благодарю. Должна заметить, вашими молитвами и трудами гораздо лучше.

– Счастлив слышать.

– Присаживайтесь.

Пракшин присел к столу на кончик стула.

– Вы боитесь меня? Вот это новость. – Засмеялась баронесса.

– Нисколько не боюсь. С чего вы взяли? – смутился Пракшин.

– Так чего же не присели на диван или в мягкое кресло?

– Привычка.

– Мне трудно понять то, что несвойственно обычным людям. Полагаю, работа повлияла на формирование особенностей в вашем поведении.

– Вы абсолютно правы. Так и есть, моя работа сформировала комплекс устоявшихся привычек.

Но Осип Данилович лукавил. Он действительно конфузился рядом с баронессой, что вносило в его привычное состояние и поведение неловкость и скованность.

– Я живу в других условиях, со стороны многое мне видится странным. Со временем я узнаю вас лучше и перестану удивляться.

– Вы абсолютно правы, уважаемая Генриетта Арнольдовна. Всё возможно, когда есть желание. Со временем всё видится иначе.

– А желание у меня есть. Вы мне интересны. В вас столько загадок. Никогда раньше не приходилось быть знакомой со службами Правопорядка.

– Это поправимо.

Вернулась служанка, поставила на стол поднос, перенесла с него чашки с блюдцами, ложечки, пузатый расписной чайник, сахарницу и небольшое блюдо с десертом.

Пракшин обратил внимание на красоту посуды. Он подметил про себя: «Стариной повеяло».

– Барыня, всё готово для чаепития, – сказала служанка.

– Спасибо, Даша. Ступай. Понадобишься, позову.

– Слушаюсь, – служанка присела в книксене и тут же покинула комнату.

– Прошу. Будем пить чай с десертами. А тем временем вы мне расскажете что-нибудь увлекательное из вашей практики.

– Генриетта Арнольдовна, голубушка, увольте, прошу, давайте побеседуем на другую тему. Хотите, я расскажу вам о своей крестнице? – сыщик ловко перевёл внимание баронессы на другую тему.

– О вашей крестнице? Заманчивое предложение. Конечно, хочу, рассказывайте.

– Благодарю. Только сперва хотелось бы разузнать о картине, что на стене напротив нас.

– Вот вы какой. Хитрец! А я и не знала, что сыщики интересуются живописью, – Осип Данилович приятно удивил баронессу.

– Как видите, исключения случаются, – скупо улыбнулся Пракшин. – Моя матушка великолепные полотна создала и мне привила любовь к живописи.

– Что вы говорите? Как интересно. И вы умеете рисовать?

– Раньше умел. Давненько не брал кисти в руки. Некогда. Работа требует большой отдачи и жадно съедает время. Поверите, если скажу? Суток не хватает. Беру папки с документами домой и ночами корплю над ними. А утром опять в дорогу. Уважаемая баронесса, я очень занятой человек. Так и живу: одиноко и совсем неинтересно.

– Как жаль, что работа отбирает у вас лучшие годы жизни, – с сожалением произнесла она.

– Вы правы, Генриетта Арнольдовна. Но делать нечего. Сам выбирал такую профессию.

– Не грустите, Осип Данилович. Вы молоды. Всё ещё будет. Попробую отвлечь вас. Так и быть расскажу об этом полотне. То была знаменитая коллекция портретов моих родителей: карандашных рисунков и акварелей художницы Ефросиньи де Лансере, по мужу Арнштайн. Она приходилась детям моей тётушки сводной сестрой, по-простому, кузиной. Много тайн скрывалось под вуалью этой женщины. Они придавали ей помимо благородной красоты, врождённого и изысканного изящества, ещё и прелестный ореол загадочности. История умалчивала, кто именно родной отец этой дамы.