– Это хорошо. Фёдор, что ты доволен кобылой. Теперь рассказывай, как тут дела? – спросил граф.

– Всё хорошо, Капитон Макарович. – Как я уже сказал, кобыла-умница, обязанности свои знает. Малыша подпускает к себе, сосёт он хорошо. Сразу скажу, крепкий жеребёнок. Даже не пришлось кормить его козьим молоком, хоть я и приготовил заранее бутылку с соской. Пытался привлечь его внимание к бутылке, но малыш умный оказался, после материнского молока не захотел даже попробовать от нашей козочки.

– Какой маленький, кукольный… ты мой хороший, – малышка Поленька присела рядом с ним, гладила его и приговаривала. – Ты подрастёшь, мы с тобой подружимся. Правда, Фёдор? – спросила она, решив удостовериться.

Кучер в ответ ей кивнул и заулыбался.

– Папенька, какой он гладенький, тёпленький и молочком от него пахнет. Спасибо за подарок.

– Полюшка, этот малыш твой. Будет у тебя друг надёжный. Подрастёт, Фёдор научит тебя ездить на нём.

– Не сомневайтесь, барышня, непременно научу, – подтвердил кучер.

– Фёдор, а зачем ждать? Давай сейчас учиться, – предложила девочка.

Кучер улыбнулся её словам.

– Полина Капитоновна, маленький он, ещё слабый, на ножках с трудом стоит. Не так давно родился. Рано ему. Окрепнет, вот тогда посажу вас, и поедем кататься по всей усадьбе. Его ещё риучать надобно. Сам не одолеет.

– Доченька, потерпи, голубка моя. Фёдор дело говорит.

– Хорошо, папенька, я постараюсь потерпеть. Если Фёдор позволит, буду навещать твой подарок.

– Отчего же не позволить? Барышня, приходите, когда душа попросит, я всегда радуюсь вам.

Так мало-помалу жеребёнок рос, встал на ножки, окреп. Полина, не успев проснуться, прибегала каждый день на конюшню, хоть нянюшка то и дело отговаривала её. А девочка брала няню за руку и тянула в направлении конюшни. Так день за днём малышка и жеребёнок подружились. И если Полина выезжала с родными по делам и возвращалась лишь к вечеру, малыш поминутно выглядывал её, а потом стремглав летел встречать, услышав звонкий голосок своей подружки. От счастья он визжал громко на всю округу и приплясывал на месте, а потом кружился вокруг себя. Фёдор, гладя на это, приговаривал:

– Чем не любовь? Люди обзавидуются. А некоторые ещё заявляют, что животным не дано это чувство. Врут.

Теперь в свои шестнадцать Полина ездила на Рыжике каждый день, не нуждаясь в помощи Фёдора и не только по усадьбе. Она надевала амазонку и летела на любимом Рыжике сквозь чащи леса, ничуть не боясь упасть и удариться. Они срослись в единое целое и от прогулки оба получали несказанное удовольствие.

Вот и сейчас Полина вывела своего любимца из конюшни, встала рядом, и, проводя рукой по гладкой шёлковой гриве, на ушко приговаривала:

– Рыженький, ты мой самый любимый и самый лучший друг. Лошадка слушала её, улавливая в интонациях смысл слов, и реагировала на настроение хозяйки, издавая мягкие гортанные звуки. А бывало, пристраивалась рядом с Полиной, и облизывала её ушко, при этом девушка заливалась задорным смехом.

– Щекотно, Рыженький.

***

Порою женщины, чья красота совершенна, а достоинства редкостны, так трогают наше сердце, что мы довольствуемся правом смотреть на них и говорить с ними.

Ж. де Лабрюйер

Баронесса Генриетта Арнольдовна фон Гохкенгольц

Этой женщине судьбой было предначертано перевернуть жизнь самого отважного и благородного мужчины. Но ни она, ни он об этом ещё не знали.

От рождения Генриетте Арнольдовне было дано так много, что пальцев на руках не хватило бы, чтобы сосчитать все достоинства этой женщины. Её покойный супруг был родом из Германии. В Россию прибыл по делам коммерции. Барон фон Гохкенгольц продолжал дело своего отца. Случайно на приёме увидев молоденькую очаровательную девушку, загорелся желанием познакомиться с ней. Она не по годам была образована и очень умна. К тому же девушка получила хорошее воспитание: была тактична и вежлива со всеми. Барон не прогадал, ему выпало счастье остаток жизни провести рядом с особенной представительницей слабого пола. К сожалению, барону фон Гохкенгольцу не суждено было долго любоваться красавицей женой. Находясь в Германии, он заразился инфекционным заболеванием, промучился три недели и покинул бренный мир. Доктор, который констатировал смерть, опечаленно произнёс: