Белобрысые, бледные, немощные на вид… Они совсем не подходили для этого места. И это место не подходило им. Видимо, пришли сообщить ему об этом.

Инквизитор быстро натянул на себя камзол, заправил все еще влажную рубашку, закрепил перевязь с мечом. Комнату осмотрел - нет ли следов его слабости.

Тут же раздался довольно уверенный стук. И вот вроде бы голова у него не болела больше, но от этого стука что-то внутри сотряслось. Он открыл дверь рывком и уставился на двух ведьм на собственном пороге. Те - на него.

Дожились...

Светлые волосы стянуты в причудливые косы, на бледных лицах - румянец от холода. И смотрят решительно. И молчат.

Какое-то время они так еще постояли. Никто первым не заговаривал. И явно же ведьмы молчат не потому, что слово сказать боятся - из принципа. Только инквизиторские принципы еще принципиальнее!

- Мама, - хрустальными льдинками вдруг звякнул голосок. Маленькая ведьма обращалась к той, что побольше, но продолжала смотреть на него, не отрываясь. На инквизитора. И он был готов искру отдать, что на простодушном якобы личике мелькнула в этот момент насмешка, - Я думала гостеприимство - оно и у пресветлых гостеприимство. А здесь принято оставлять ведьмочек замерзать на пороге?

- Это не самое худшее, что инквизиторы с ведьмами делали, - если бы старшая белобрысая - Эва Танья, он помнил имя из письма! - не отреагировала столь быстро и с совершенно безмятежным лицом, они бы точно услышали, как скрипнули его зубы.

“Приби-ить бы”, - проныло что-то внутренее, врожденное…

Но внешне мужчина остался невозмутим.

Выдохнул гнев и отступил назад, преувеличенно широко распахивая дверь. Если уж что и делать с наглыми ведьмами, так лучше не на виду у леса.

Мать с дочерью зашли внутрь, аккуратно потопали маленькими ботиночками, стряхивая грязь на его полы, а потом одинаковым жестом распахнули темные плащи, под которыми обнаружились неожиданно яркие платья с вышивками и шелковыми поясами.

Определенно, приукрашенным темным эта глухая местность не подходила.

Вот только они оказались другого мнения.

Ведьма Танья задрала высоко острый подбородок - выше это ее не сделало, она едва ли доставала до его плеча, но все же, все же… И бросилась в разговор как в бой: не на жизнь, насмерть! Каждый словесный выпад - как удар клинком. Только и пресветлых учили биться с детства...

- Наш дом нам не подходит!

- Ну еще бы…

- Вы обязаны предоставить нам другое жилье!

- Я обязан предоставить то, что имеется в наличии...

- Там слишком холодно и слишком много дыр, в которые проникает ветер!

- ...а также дрова для отопления и материалы - почините, что надо.

- У нас нет ни нормальных кроватей, ни шкур, ни простыней!

- Условия у нас суровые и не каждому подходят, понимаю…

- Кормить нас тоже не слишком-то рвутся - а печь ту растопить невозможно, сломана она!

- … поэтому готов предоставить сопровождающих и повозку…

- Хорошо что в Совете это предусмотрели и внесли в договор соответствующий пункт!

- ...чтобы вернуть вас в город… Что?!!

- Что?!!

Они уставились друг на друга в полной мере осознавая последние сказанные фразы.

- Что это? - раздался еще один… подозрительно невинный голосок.

Теперь оба уставились на маленькую ведьмочку, которая внимательно изучала лежащий на боку винный бочонок и кубок рядом с ним.

Изучала - то есть выковыривала маленькими пальчиками пробку. И если она это сделает - все вино окажется на полу.

- Ничего, милая. Просто некоторые пресветлые пьют с самого утра.

- Ничего! Но, в любом случае, это ничего - мое! А я не давал позволения свое трогать!

Они со старшей ведьмой заявили одновременно и снова уставились друг на друга. Ведьма - насмешливо. Он - точно взбешенно. Кровь понеслась быстрее, в голове гул, лицо ощутимо окаменело - он знал, что такой вот бешеный взгляд и выражение лица никто не выдерживает. А сейчас даже не специально его состроил, все получилось естественным путем.