– Я в тебе вижу себя в молодости, – усмехался папа, разливая по рюмкам жгучий, янтарный коньяк. – Такая же хватка, такое же умение чувствовать, куда нужно вложиться, а куда – не стоит.

Мне пить никто не предлагал, маленькая же ещё. Плевать, что мне уже двадцать лет. В глазах папы единственная дочь всегда была крошкой. Впрочем, я и сама хотела оставаться трезвой. Чтобы смотреть, запоминать, впитывать.

– Саш, как у тебя в институте дела? – спросил отец, и Богдан тоже обратил на меня свой взор (причем сделал это так, словно до этого и не замечал моего присутствия).

– Да нормально всё, – я поковыряла в тарелке вилкой. – Как там еще может быть?

– Она у меня скромница, а сама без единой тройки учится! – похвастался перед Мельниковым отец. – Не дочь, а сокровище. Всё налету схватывает, когда-нибудь погружу её в бизнес, будет, кому его передать. А сам уеду в деревню, коз разводить. Всегда мечтал. Короче, хорошо, что дочь такая уродилась.

– Дим, не сглазь! – шикнула мама.

– А если я не захочу заниматься твоим бизнесом, пап? – я мило улыбнулась, но голос был строг. – У меня могут быть другие цели в жизни.

– Ну, тогда мужа тебе найду, у которого цель будет всего одна: приумножить наши доходы, – отмахнулся папа, не став спорить. – Будет он всем заправлять, а ты дома сиди и свои женские дела делай.

Я мельком глянула на Богдана, словно надеясь на его реакцию, и тотчас порозовела, потому что мимолетная фантазия завела меня совсем не в ту степь. Какое замужество? Мы даже не делали ничего, только целовались – ни на шаг дальше не зашли.

Я сама не позволяла нашим отношениям развиться в иной плоскости, а Богдан не торопил, не напрашивался, не предлагал срочно переночевать у него. Он ждал, и мне нравилось, что мои чувства ему интересны.

Мужчина оставался равнодушным.

Вечер подходил к концу, часы давно застыли на одиннадцати.

– Я поеду, – сказал Мельников, когда десерт был ради приличия съеден, и беседы закончены.

– Куда?! – отец возмутился. – Ты же выпил! Глупостей не говори, оставайся у нас, мы тебе в гостевой постелем. Да, Ир?

– Конечно, – улыбнулась мама. – Встанешь, позавтракаешь и уедешь завтра. Куда сейчас-то спешить.

Богдан покачал головой.

– Я закажу такси, а машину заберу завтра. Не хочу пользоваться вашим гостеприимством.

– Богдан, не сходи с ума. Ты нам не помешаешь, а мне будет спокойнее, если ты отоспишься у нас.

Он мимолетно глянул в мою сторону, словно подумав о чем-то отвлеченном и от отца, и от выпитого алкоголя.

– Хорошо, спасибо, – кивнул.

Мама ушла застилать кровать, а когда вернулась, Мельников поднялся, ещё раз поблагодарил папу за прием и сказал, обратившись ко мне:

– Спокойной ночи, Александра.

Но почему-то по тону его голоса я поняла, что спокойной ночь не будет…

Эта мысль засела в моей голове, и я, умываясь, переодеваясь в пижаму, обдумывала её с томительным ожиданием. Я вздрагивала на каждый шорох, скрип двери, шум ветра. Я смыла косметику и осмотрела себя в зеркале, думая, достаточно ли я красива без туши и тонального крема, с распущенными волосами, не в платье, а в шортиках и топике.

Я знала, что Богдан будет спать в соседней комнате, и сидела допоздна с ноутбуком, прислушиваясь к звукам за стеной.

«Спишь?» – написал он в час ночи, когда родители ушли в спальню, и дом окончательно затих.

«Нет», – ответила я и густо покраснела.

Почему-то простой вопрос казался мне таким интимным и запретным. Потому что наша тайна обросла новым флером. Эта близость добавляла остроты. Одно дело – целоваться украдкой в городе, а другое – здесь, рядом с родителями, в моем собственном доме.