– Я ничего не видела! Не нужно на меня наговаривать! – с пугающим остервенением выплевывает Зелла.

– Сестра…

– Не смей меня так называть! Ты такая глупая, что себя под виселицу подвела! Не втягивай в это дело остальных! – отсекает Зелла строгим голосом, но в ее глазах я вижу опасные искорки.

Ей все это нравится?!

– Что ж. Будь то глупость или хитрость, инквизиция во всем разберется, – говорит мой нареченный. – Взять леди Силию Сайлен! – командует он кому-то в конце зала, и букет торжественных нарядов тут же разбавляют синие униформы городских жандармов.

Два, четыре… Да их тут полдюжины и все они топают ко мне с такими злыми лицами, будто на месте порвут.

“Стойте! Нельзя же без суда и следствия!” – должна бы завопить Силия, но она молчит, а у меня властью над телом все еще нет.

И это тело, кажется, собралось сбежать.

Черт! Силия в прямом смысле кидается в сторону, хотя и так понятно, что поймают. Вот только кидается она не из зала, а к отцу. Падает в ноги, моля ей поверить и спасти, но он даже не смотрит в глаза. Отворачивается и ждет, когда стражники схватят меня и отрывают от ног отца.

– Ай! – выкрикиваю, когда кто-то хватает меня за ту самую опаленную руку, и вспышка невиданной боли бьет в голову.

В глазах темнеет, мир ускользает от меня, и все, что я вижу сейчас, – это жестокий взгляд мужчины, которого так самозабвенно любила. И ни капли жалости…

Голова гудит так, будто ее сунули в колокол и долбили по нему добрых четыре часа.

Сейчас бы аспиринчика.

Медленно разлепляю веки и несколько секунд смотрю в потолок. Не натяжной, как у меня в квартире. И лепнины нет, как у Гриши.

Да это вообще каменный потолок! А значит, я все еще сплю и вижу этот пугающе правдоподобный сон. Точнее, кошмар! Только чужих мыслей в моей голове больше нет. Это, наверное, хорошо? Или плохо?

Силюсь встать, кровать подо мной тихо поскрипывает. Зябко здесь как-то. В нос бьет запах сырости и мха. Случайно задеваю рукой матрас. Ай! Больно!

Несколько секунд гляжу на то самое запястье, которое немногим ранее изуродовал у всех на виду мой же жених, а меня опозорили. Ну, хоть бинтом перевязали на совесть. Но все равно адски болит.

А в груди еще больнее. Сердце щемит так, что терпеть нет сил. В горле горький ком. И воды нет.

Тут вообще ничего нет. Комнатушка, похожая на келью в монастыре, с крохотным окном с решеткой. Темница?

Докатилась. В собственном сне стать пленницей. Еще и в чужом теле.

Так, когда же это закончится?

Мне нужно проснуться. У меня, вообще-то, свадьба на носу. С нормальным мужчиной, между прочим, а ни с каким не чешуйчатым грубияном, что даже невесту не выслушал.

Это надо же вот так девочке руку опалить!

Больно!

Сердце вновь пронзает укол от одной мысли о нем.

Это еще что? Как-то все сверхреалистично для сна. Я на такое не подписывалась.

Может, ущипнуть себя? А толку, если рука болит так, будто ее раскалённым маслом полили? Наверняка вся в волдырях под бинтами.

Изверги! И семейка тоже хороша…

– Очнулась? – раздается грубый голос за дверью.

Тут же гремят ключи, и щелкает замок.

Сюда входит невысокий угловатый мужчина лет пятидесяти с внушительной нижней челюстью и крючковатым носом. И усы у него по моде девятнадцатого века – густые, пышные и подкрученные на концах.

– Ну что, доигралась в истинную, дурочка?

Он это мне?

– Вставай, у меня таких, как ты, вагон и маленькая тележка. Быстро все оформим, и отпущу с миром, – велит мужчина.

Звучит в целом неплохо. Я вот тоже хочу с миром и подальше отсюда. В идеале в свое тело и в свою реальность.

Но пока что меня окружают каменные стены, решетки, а теперь, выведя из клетки в помещение немного большего размера, еще велят сесть на привинченный к полу деревянный табурет у массивного стола.