И в давние времена, и теперь эти слова не означают, конечно, что окружающий мир совсем не властен над человеком, что он не может влиять на его жизнь. Но все-таки, человек имеет некую независимость от мира, некую свободу в мире, он действует не автоматически, не под влиянием только слепых инстинктов, не под влиянием только внешних обстоятельств, – человек имеет выбор и ответственность. От многого зависит человек, точнее будет сказать: он зависит от всего, ведет себя часто послушно и предсказуемо, но есть в нем «своя воля», которая сама себе закон, и она может проявиться в любой момент. Каждый человек – отдельный и уникальный мир, неисчерпаемый, как вселенная.

Мы уже сказали, что те мыслители, с которых традиционно начинается история философской мысли (Милетская школа в Древней Греции и шире – досократики), проблему человека игнорируют. К сожалению, это неудивительно: ведь и те мыслители, с которых традиционно начинается история этики (софисты), откровенно отрицали нравственность в самой ее сути. Философия вообще основана, видимо, на забвении: что-то важное оказалось забыто, какая-то самая главная мудрость – утрачена, и теперь надо заново ее найти. Философия имеет предпосылки в забвении фундаментального характера человеческого самообнаружения в бытии. По Аристотелю, философия начинается с удивления. А это удивление оттого и происходит, что вдруг человек обнаруживает, что самого-то главного он и не знает. А следующее – и гораздо более сильное – удивление настигает его, когда он, встретившись с той мудростью, которую искал, понимает: да, ведь, я это ВСЕГДА знал, и как же я мог ЭТО забыть!

Забытым в философии с самого начала оказывается наипервейшее: личность человека. Бытие человека мыслится в философии, начиная с античности, и потом всю дорогу, как одна из разновидностей бытия мира: вот есть дерево и есть река, есть человек и есть крокодил, – и все это единый организм мира, все это – единое Бытие в разных своих проявлениях. Именно та черта античного мировоззрения, которая наиболее привлекает многих кажущейся глубиной, является наиболее ярким проявлением утраты настоящей глубины понимания онтологического статуса человека. Эта черта называется «космизмом» (от греческого: – мир). Человек мыслится греками как маленький мир, «микрокосм», как орган в организме мира, «макрокосма». Человек и мир одинаковы по устройству: все, что есть в мире, есть и в человеке, и в человеке нет ничего такого, чего не было бы в мире. Только мир – большой организм, а человек – маленький организм, подчиненный большому.

Вместо того, чтобы продумать изнутри себя самого свое собственное бытие, попытаться понять смысл этого потрясающего события собственного личного присутствия в мире, вместо осмысления собственной личности как совершенно уникального акта бытия, человек в философии, начиная с античности, стал подводить самого себя как вид под общее понятие Бытия. Он начал подводить свой собственный поступок, в котором впервые обретает себя и сбывается его существо, под общие законы этого мирового Бытия и, подведя, наконец, заменяет свое неповторимое «Я» неким «общим местом». Утрата понятия о таинственности личного бытия присуща не только античной философии (где как раз порою дает себя знать также и стремление вновь обрести потерянное), но и в гораздо большей степени восточной традиции мысли, которая вовсе забыла о личности. Этот «врожденный порок» вновь и вновь воспроизводится в философском дискурсе на протяжении всей европейской истории.

Христианство с максимальной силой выражает мысль о безмерности человека. человек оказывается способен вместить в себя Бога, и в этом соединении человека и Бога – во Христе – человеческая природа не исчезает в Боге, не растворяется в Божественной природе, а сохраняет себя. Бог может стать человеком, не потеряв Себя, и человек может стать Богом, не потеряв себя. Человек, по христианской вере, не только способен быть соразмерен Богу (одного размера с Ним), он еще и безмерно ценен для Бога: ради спасения человека Бог не просто стал человеком, но и на крестные страдания и смерть пошел. Душа каждого человека бесконечно ценнее всего мира, за ее спасение Бог