– Дак ить, конечно, к Елизавете, к кому ещё-то, – усмехнулся Михаил, – Вы все к ей только и ездите, уж сколь лет. А как дождь, так хоть один да сидит в этой луже, хоть нарочно езжай да забирай.

Я так обрадовалась, что Михаил знает, где живёт эта загадочная Елизавета… но ещё больше я обрадовалась тому, что Елизавета существует, и она – не плод больной фантазии Антонины. И Карпухино есть, и Елизавета…

Я выбралась из машины, снова накрывшись плёнкой, забрала сумку из багажника, и поспешила усесться на телегу, потому что лошадь нетерпеливо перебирала ногами. Так и понятно, кому охота мокнуть под таким дождём! А он лил всё сильнее, крупные капли стучали по плёнке и эхом отдавались в моём усталом теле, я смотрела, как мимо проплывает лес, а через дорогу волнуется травами луг, в дождливой дымке видны поля. Ехали мы долго, и, кажется, я задремала, потому что очнулась я от того, что телега остановилась.

Дождь прекратился, или… тут его и вовсе не было? Мы стояли у большого бревенчатого дома с резным коньком на крыше, витые столбы у ворот заканчивались искусно вырезанной головой медведя. По горизонту разливался розовый отсвет недавнего заката, в воздухе разносился горьковатый запах дымка, к нему примешивался аромат свежеиспечённого хлеба.