– Я не понима…

Макс не договорил. Он внезапно очутился в маленькой и захламленной квартире Элизы. Почти ничего не изменилось с момента его последнего визита. Даже спала она точно так же, как и тогда, когда он уходил от нее, – на раскладном диване, свернувшись калачиком под одеялом. Хотя нет, одна деталь была другой. Рядом с ней в детской кроватке спал светловолосый мальчик. Макс наклонился над ним, но не смог рассмотреть его, потому что перед глазами все поплыло. Он вытер слезы тыльной стороной ладони и вдруг снова оказался перед Бретусом. У него стоял комок в горле, и он не мог вымолвить ни слова.

– Теперь я верю тебе, мальчик.

– Кто… кто вы?

– Я Бретус. Ты забыл?

– Как ты это делаешь?

– Ты не рад?

– Наоборот, это что-то невероятное. Ведь это был он, мой сынок. Спасибо, что позволил мне увидеть его, но эти прыжки… Почему о тебе не пишут в газетах?

– Я не ошибся насчет тебя. Ты боишься, но не убегаешь, хотя уже зассал. Таких людей мало. Но таких, как я, еще меньше. Не суди по внешнему виду. Правда, у меня нет ног, но я могу исчезнуть в любой момент. Я здесь, потому что хочу. О моем существовании узнают только те, кому я это позволю.

– А пациенты, врачи и остальной персонал? Они боятся тебя. Странно, что военные терпят тебя в таком месте.

– У них нет выбора. Ни один из них не может навредить мне. Кроме того, они должны мне.

– Кто?

– Многие люди.

– Ты пытаешься произвести на меня впечатление?

– Мне это делать необязательно.

– Правда. Могу я кое о чем спросить?

– Не обещаю, что отвечу.

– Но я попробую. Ты родился с такими способностями?

– Нет, большую часть жизни я был обычным человеком. Меня изменило то, что я пережил во время Второй мировой войны.

– Ты расскажешь мне об этом?

– После стольких лет мне даже трудно поверить, что это действительно произошло. И все же сейчас я такой, какой есть. Это факт. Мне не нравится вспоминать об этом, но, возможно, тебе стоит выслушать мою историю. Да, это может быть интересно. Я рад, что ты спросил. Я бы сам не предложил. Ненавижу старых бабушек и дедушек, которые докучают другим своими историями. И прежде чем я начну, принеси мне, пожалуйста, что-нибудь попить.

– А ты не можешь перепрыгнуть?

– Могу, но мне иногда нравится чувствовать себя обычным человеком.

– В тысяча девятьсот сорок пятом году я был уже не юнцом. Мне исполнилось сорок два года, и я находился в отличной форме, но, кроме хорошего здоровья, ничем особенным не выделялся. Я вел простую и скучную жизнь. Моя беда была в том, что я родился лишенным амбиций, меня ничто не интересовало и я ничего не мог достичь. Я с трудом окончил профессиональное училище, двадцать лет проработал в хозяйственном магазине, все еще жил с родителями и не мог подцепить ни одной классной девчонки.

Девушки сторонились меня. Думаю, они неосознанно ощущали, что имеют дело с неудачником, с которым абсолютно бессмысленно планировать будущее. Я знал, что надо что-то изменить в жизни. Просто у меня не было идеи, что и как следует делать. Пару раз в голове мелькнула мысль, что хорошо бы записаться в армию, однако идея гражданского долга никогда не прельщала меня. Я не собирался умирать за других. Однако пришлось рискнуть, потому что иной возможности я не нашел. Я утешал себя тем, что война уже вступила в решающую фазу и в Европе намного безопаснее, чем год назад. Я был наивным идиотом. На перевалочных базах насмотрелся на штабеля гробов и трещащие по швам лазареты, пахнущие гноем и кровью, поэтому, когда наконец попал в лагерь снабжения союзников в центральной части Франции, я был бледен от страха. По прибытии на место я узнал, что мне нужно дождаться самолета, который доставит меня на фронт. Это ожидание продолжалось несколько недель. Я выдохнул, успокоился, помогал на кухне и все время держал у уха маленькое портативное радио. Понимаешь?