– Ты чего это тут слезы льешь? – тихо спросил он, заглядывая Брахиму в глаза.

– У-уезжать не хочу, – ответил мальчик, всхлипывая. – Вы здесь с бабушкой останетесь, а я там буду! Я там ничего не знаю, там чужие.

Владимир Иванович обнял Брахима, улыбаясь.

– Внучок, ты же не навсегда уезжаешь. Мы увидимся совсем скоро, даже заметить не успеешь!

– Правда? – Брахим отодвинулся от деда и с надеждой на него посмотрел.

– Конечно, правда! А когда приедешь, я тебе дорогу железную подарю. С солдатиками!

Слезы застыли на длинных ресничках Брахима. Он сморгнул их и расцвел в улыбке.

– Тогда я поеду, – сказал он. – Но вы тут не сильно скучайте с бабушкой, хорошо?

– Хорошо, мы будем очень-очень стараться, – кивнул Владимир Иванович. – А ты там маму береги, договорились?

И Владимир Иванович пожал своей большой ладонью маленькую ладошку внука, скрепляя договор.

Уходя, Брахим больше и не думал плакать. Попрощавшись со всеми, Валентина и Омар поехали домой. Следующим утром они отправились в аэропорт, а оттуда полетели в Ливан знакомиться с родителями Омара.

За несколько дней, проведенных в Бейруте, Валентина уже освоилась. Ей было интересно находиться в окружении восточных женщин. Слушать их разговоры, смотреть на них, наблюдать, подмечать детали, отличия от того женского общества, к которому она привыкла.

Мама, сестры и жены братьев Омара ежедневно меняли наряды, от ярких платков с декоративной вышивкой и цветастых туник у Валентины рябило в глазах. Друг другу рассказывали о причудах своих детей. Мама Омара командовала на кухне и в тот период с ними находилась реже, чем все остальные. Детей тоже было много, Брахиму понравилось играть с двоюродными братьями и сестрами. Здесь дети пользовались полной свободой. Дом был большой, так что места для игр хватало.

Дахма не переставая угощала всех национальными блюдами, изо всех сил стараясь угодить блудному сыну. На столе в корзинке всегда лежали свежие фрукты – виноград, апельсины, яблоки, а также незнакомые Валентине папайя, хемблес и мушмула.

Дахма со временем стала мягче к Валентине. Она наблюдала за невесткой, видела, как та любит Омара, с какой лаской и заботой играет с Брахимом. Валентина была воспитанной и кроткой девушкой, и Дахме это нравилось. А вот Амир, наоборот, смотрел на Валентину с осуждением. Он думал, что справится с неприязнью, когда познакомится с женой сына, и поначалу старался быть предельно вежливым, но чувство отторжения к ней обострялось с каждым днем. Она не знала их традиций, не разделяла их религию, превратила сына в подобие женщины. Равноправие! Ну надо же. В Ливане тоже полно этого добра, но здесь это усугублялось еще и тем, что Валентина не ливанка.

За столом Дахма с немой просьбой глядела на мужа, чтобы тот не грубил Валентине и не ухудшил тем самым едва возродившиеся отношения с сыном. Но Амир предпочитал не обращать внимания на жену.

– Я рад, Омар, что ты решил остаться подольше с нами, – сказал как-то Амир во время обеда. – Мы не виделись семь лет и заслуживаем больше, чем какой-то месяц твоего присутствия. И присутствия нашего внука.

– Да, отец, ты прав.

Омар продолжил есть, избегая смотреть на Валентину.

– А я-то как рада, сын мой! – сказала Дахма. – Здесь же твой дом, столько воспоминаний. И погода замечательная. В России, я слышала, суровые зимы.

– Россия тебе не подходит, – отрезал Амир, обращаясь к сыну, но глядя на Валентину. – Ты не такой, как эти русские. И я не хочу, чтобы мой внук стал таким же, как они.

– Брахим наполовину русский, отец, – напомнил ему Омар.

Амир метнул на Омара гневный взгляд, угрожающе сжал кулаки, но затем выдохнул и медленно разжал их.