– Кто хоть? – помягчев поинтересовалась мать.

– Мальчик, точнее два мальчика, – быстро поправилась дочь.

Женщина схватилась за сердце и кулём повалилась в кресло.

– Мама?! – испуганно вскрикнула дочь.

– Корвалол, – просипела мать и закатила глаза.

В два прыжка, девушка оказалась на кухне. Подставив табуретку, она вынула из верхнего ящика обувную коробку, в которой хранились лекарства, высыпала содержимое на стол и зашарила в груде цитрамонов и анальгинов, разыскивая маленький пузырёк темного стекла, с отвратно пахнущей жидкостью. Запах этого лекарства всегда ассоциировался у неё с больными и немощными старухами и вызывал стойкое отвращение. Но сейчас его должна принять не сморщенная бабулька, а её мама, которой только-только стукнуло сорок. Нацедив из пузырька в стакан, добавив воды, дочь протянула резко пахнущий коктейль той, которая была для неё самым родным и близким человеком во всём мире. Проглотив питьё, женщина открыла глаза и с тревогой устремила свой взгляд на ту, которая как никогда нуждалась сейчас в её помощи.

– Ладно, – мать выдохнула в воздух корвалольный перегар, – отец всегда хотел сына, а будет у него два внука. Хотя, видит Бог, я никак не рассчитывала в сорок лет становиться бабушкой. Но пообещай мне, что как бы не повернулось, ты закончишь учёбу, поступишь в институт и станешь дипломированным специалистом.

Дочь подняла брови домиком и согласно закивала.

– Хорошо, – с кряхтением мать начала подниматься из кресла, – пойду, приготовлю его любимых рыбных котлет, авось пронесёт. – Она потрепала дочь по чёлке и направилась в кухню.

Котлета встала у отца поперёк горла, как только он услышал, что скоро станет дедушкой. Мать заботливо похлопала его по спине и успокаивающе замурлыкала:

– Полно тебе отец, всё равно скоро на пенсию, будешь внуков нянчить. На рыбалку с ними ходить. Воспитаешь, по-мужски.

Отец без слов встал, подошёл к стеклянному ящику, вынул бутылку коньяка, наполнил рюмку и также безмолвно опрокинул её в рот. Затем шумно выдохнул, пожамкал губами уселся за стол и позвал дочь. Мать внутренне подобралась в ожидании грома и молний.

– Кто? – насупив густые брови, сухо спросил отец у потупившей взгляд дочери.

– Мерзавец. – с дрожью в голосе ответила та.

– Я его знаю? – пудовые кулаки сжались, захрустев костяшками.

Мать напружинилась, готовясь в любой момент броситься защищать свое неразумное чадо.

– Нет. – Это слово произнёс кто-то другой.

– А следовало бы, – разжимая кулаки, произнёс отец, – Может тогда бы и не случилось того, что случилось. – Его голос уже звучал спокойно, можно сказать утешительно.

Грозовая туча, сама собой начала растворяться в пропахшей рыбным духом кухонной атмосфере. Мать, на ватных ногах поднялась, вынула коньяк, налила рюмку себе, и рюмку мужу.

– Ну, давай дед. – Натянуто улыбаясь, подняла она тост.

– Давай, бабка. – Поддержал отец, вот только он не улыбался. В его глазах промелькнула тоска.

На седьмом месяце случилось страшное. При очередном осмотре, врачи, обнаружили отсутствие сердцебиения одного плода. На консилиуме было принято решение о хирургическом вмешательстве, попросту говоря кесаревом сечении. Девушку положили на стол, анастезиолог подключил систему и надел на лицо кислородную маску. В голове всё закружилось. Голоса улетали куда-то в трубу, веки отяжелели. Тело, вдавливало в жёсткую поверхность, и казалось, что некто, с садистскими наклонностями, опускает на хрупкую плоть бетонную плиту, плотоядно ожидая хруста молодых, ещё растущих костей. Стало черным-черно. Мысль пульсом стучала в мозгу:

– Почему со мной? Почему именно мой малыш? Он же ничего никому не сделал? У него даже нет имени? Нет имени. Пусть он будет, Андрей. Да Андрей, как его прадедушка. Прадедушка…