Она с утра пыталась решить уравнение с двумя «известными»: надо отдать долг – это принципиально, и у Вани в конце недели день рождение, а, значит, придут гости, и надо накрыть на стол и сделать сыну подарок – это тоже принципиально. Один кулон, пусть и на цепочке, не решал задачу. К тому же, повседневные расходы ей с Ваней так же пока никто не отменил. Не до метео-прогнозов как-то…

Не добежав от трамвайной остановки до помещения, они нашли убежище под раскидистым тополем, более-менее защитившим их от того, чтобы не промокнуть до нитки. Вера с грустью смотрела на потоки воды, смывающей пыль с вмиг опустевшей улицы. Ваня прижимался к ней, обхватив ее руку.

Неожиданно Ваня отпустил руку мамы и выбежал из-под кроны дерева, направившись к проезжей части.

– Ваня, стой! Ты куда?! – закричала Вера. – Ты же весь промокнешь! Вернись сейчас же!

Но ребенок, не обращая внимания ни на мать, ни на ливень, добежал до тротуара, сел на корточки принялся и что-то на нем изучать.

– Ваня! Я кому говорю – вернись?! Ну, держись засранец, – выругалась Вера и решительно направилась к мальчику с твердым намерением отшлепать его за то, что вынудил-таки выйти ее из-под прикрытия, где так хорошо было грустить, глядя на дождевую стену. Но моментально промокшая грусть тут же сменилась на материнскую рассерженность.

– Ты что творишь, оболтус? Ты ж заболеешь весь! – заругалась Вера, подойдя к сыну.

– Мам, смотри, – не обращая внимания на ее сердитый тон, попросил Ваня. Вера взглянула туда куда указал ей сын и увидела… рака. Обыкновенного живого рака, невесть откуда взявшегося фактически в центре Москвы, и теперь упорно двигающегося к лишь ему известной цели.

Вера слегка удивилась – не лягушка ведь какая-нибудь появилась в дождь на тротуаре – но удивляться под проливным дождем не самое приятное занятие. Надо вернуться к тополю, где было еще довольно сухо.

– Ну, да, ну, рак… – Вера, слегка смягчившись от увиденного, взяла сына за плечо. – Ладно, посмотрел, теперь пошли. Совсем промок. Заболеешь ведь, да и я с тобой. Рак нас лечить будет? Вставай давай.

В этот момент у себя за спиной Вера услышала оглушительный треск и, оглянувшись, увидела как здоровенный сук, отломившись от тополя, рухнул точно на то место, где еще несколько секунд назад она с сыном укрывалась от дождя. Внутри у Веры все похолодело. Подкосились ноги. Перекрестившись, она села на корточки рядом с сыном, через плечо смотревшего в сторону тополя.

– Сломалось дерево, – спокойно констатировал ребенок и вновь переключил внимание на рака. – Мам, а откуда он?

– Кто? – Вера никак не могла придти в себя от только что увиденного и, позабыв тут же и про ливень, и про то, что они промокли, и про то для чего она вообще приехала на Шаболовку, продолжала смотреть в сторону дерева широко открытыми глазами, с ресниц которых дождь смывал тушь, размазывая ее по щекам темными ручейками.

– Ну, мам, ну, этот, ну, рак.

Вера посмотрела сначала на Ваню, словно не понимая – о чем он? Потом обратила внимание и на рака, устало перебирающего свои клешни. Она осторожно взяла его за жесткий панцирь и подняла до уровня глаз, чтобы получше разглядеть. Рак активно замахал клешнями, пытаясь то ли поприветствовать, то ли напугать. Черные бусинки глаз. Вращающиеся усы-антенны.

– Действительно, откуда ты тут взялся?..

– Может он из кастрюли убежал? – предположил Ваня. – Ну, как в «Русалочке».

– Может быть, может быть… – улыбнулась Вера.

– Мам, давай его себе заберем.

– Кого? Рака? Зачем?! Чтобы дедушка его как-нибудь под пиво пустил? Неет, этот рак, по-моему, достоин лучшей участи. Тем более, за нами должок, а долги, сынок, надо возвращать. – Вера оглянулась на тополь с лежащим рядом огромным суком, потом перевела взгляд на находящийся чуть дальше ломбард и добавила: – Не всегда, правда получается. Ладно, малыш, я, кажется, придумала. Вот, кстати, и трамвай.