– Я вообще впервые живу на даче, – сказал он. – Вот моя мама родилась в деревне, ей привычно здесь. А я всегда лето проводил в городе, почти и не ездил никуда.

Тоня оглянулась:

– Да, я тоже.

– Тоже?

Он удивился. Ему казалось, что Тоню невозможно отделить от этих полей, реки, деревьев. И в городе, среди его сверстников, он тем более не мог ее представить.

– Я бывала здесь каждое лето, когда была маленькой, но потом почти не приезжала.

– А в школу ты не ходишь?

– В школу? Хожу, а почему нет? То есть, – она помедлила. – Вообще, да, в школе я не была с марта.

Артем вздохнул с облегчением. Тоня говорила нормальными, совершенно обычными, не русалочьими словами. Он решил продолжить:

– А у меня будет новая школа и класс – в этом городе. Мы только-только переехали, но родители решили, что, пока лето, дешевле снять дачу, а не квартиру.

Телефон в кармане Артема снова напомнил о себе, и он не глядя отключил его. Понятно, что мама. Тоня повернула назад – наверное, догадалась, что его ждут.

На обратном пути он вытащил из кустов лопату и, когда они подошли к калитке, отдал Тоне. Она рассеянно проговорила:

– Зайца можно было зашить…

На его участке шумел мотоблок. Артем поспешил туда, отстранил маму, сам взялся за агрегат.

– А где ты был? – мама старалась перекричать шум мотора.

– Хоронил.

– Кого? – мамины брови испуганно взлетели вверх.

– Станислава Аркадьевича!

Артем посмотрел на мамино лицо и захохотал громче мотоблока. Потом все же пояснил:

– Да нормально все, мам. С Тоней гуляли.

Он закончил с грядками и полез с телефоном на второй этаж. Возможно, Данила уже ответил на сообщение. Однако наверху Артем первым делом посмотрел не на экран, а в окно – на Тонин участок. Девушка сидела, прислонившись спиной к дереву, и читала книгу. Нежные белые пальцы перелистывали страницы, ласково проглаживая бумагу. Светлые волосы цеплялись за сосновую кору. Артем поразился, до чего у нее бледные ноги: Тоня ведь часами гуляет под солнцем, должны были загореть. Рядом валялась футболка, Тоня была в тонкой майке, под которой отчетливо проступали груди. Такие маленькие, круглые… Артем отвернулся.

На экране телефона мигали непрочитанные сообщения. Но все они были от его старых друзей, Данила еще не прочел его приглашение.

Утром Артем проснулся от легкого повторяющегося шороха.

Ширх… Ширх… Ширх…

Спросонок Артем подумал, что в окно тычется яблоневая ветка и что ее надо бы обрезать. И если ее обрезать, насколько меньше будет яблок в августе. Он стал подсчитывать яблоки, запутался, провалился обратно в сон.

Но тут в стекло ударилось что-то тяжелое, и Артем вскочил. Тут же нет яблони! У них на участке вообще не растут деревья, только малина, смородина, шиповник у забора напротив.

Он раздвинул шторы. У дома стояла Тоня и кидала в окно шарики клевера. Артем взял со стула телефон, посмотрел на часы – 5:48.

Она помахала ему. Артем вспомнил, что стоит в одних трусах, и окно открывает его почти целиком. Он отскочил от окна, натянул одежду и вышел из дома.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Да, – сказала Тоня. – Случилось. Погибло пятнадцать клеверов и восемь репейников – а все из-за твоей сонливости.

– Сейчас пять утра!

– Кажется, шесть.

– Ну, шесть…

– Ты идешь? – перебила Тоня.

– Куда?

Она усмехнулась и пошла вперед. Артем догнал ее.

– Подбери мой купальник за окном, – не оглядываясь, сказала Тоня. – Чтобы тебя разбудить, пришлось кинуть в окно что-то потяжелее репейника.

Артем вернулся, нашел в траве красный купальник. Он был свернут в тугой узел. В голове мелькнула соблазнительная мысль оставить его здесь и пойти досыпать и смотреть сны о яблоках. Тоня уходила вниз по улице, и ее спина говорила: «Нет – так нет, мне-то что».