– Ты ведь сама понимаешь, жизнь продолжается. Миша был бы рад, если бы, и ты нашла кого-то, может, даже родила еще…

– Замолчи! Просто заткни свой рот. Как ты смеешь мне говорить, что хотел бы Миша? Да откуда тебе знать!

– Тася, я не хотел тебя обидеть, я просто переживаю за тебя.

– Переживаешь? – ехидный смешок сам вырвался с ее уст. Эмоции зашкаливали, она никогда не чувствовала такую бурю внутри себя, выпусти ее наружу, и она сметет все на своем пути.

– Да, переживаю. Ты заперлась в этой квартире, как в мавзолее, ходишь лечить своих идиотов и дураков, а сама иссыхаешь, прячешься от всего живого на этой планете!

– Достаточно, не продолжай. Говори, чего хочешь, зачем пришел и уходи. Больше года, Паша, ты не звонил, не приходил больше года! А теперь рассказываешь мне, как неправильно я живу?

– Ты права… Я просто хочу, чтобы всем было хорошо. – Как обычно, Паша всегда строил из себя жертву в ссорах, особенно тогда, когда не знал, что сказать в свое оправдание. Настасья прекрасно изучила этот его инструмент манипулирования.

– Только не зови меня на свадьбу, я надеюсь, что ты не для этого пришел? – перевела тему она.

– Нет. Я хочу поговорить о квартире. Понимаешь, я все эти годы живу на съемной, раньше я не думал, что она нужна мне, но сейчас я женюсь. Да и тебе на пользу будет поменять место, задышишь свободнее.

– Что? Паша, ты совсем с ума сошел? Я не продам эту квартиру, точка.

– Я предлагаю поделить деньги поровну, мы ведь въехали сюда, когда поженились, я сделал этот чертов ремонт.

– Это квартира моей матери! Сделал ремонт, на этом спасибо, это все, что ты вложил в нашу семью. Уходи. – Паша не спорил, он понимал с самого начала, что с перового раза положительного ответа от бывшей жены не будет.

– Лена беременна, Тась, подумай насчет продажи, не торопись.

Паша ушел. Настасья была зла, так зла, что ей хотелось сжечь все дотла в этой квартире. Конечно, трешка в центре города для одинокой женщины большая редкость, но Паша претендует на чужое. Нет, он не получит от нее денег, что бы ни случилось. Ребенок – это его проблема. Звонок на телефон, неужели это опять он, подумала Настасья, схватила трубку и проорала на эмоциях:

– Оставь меня и больше не смей приходить или звонить!

– Настасья Викторовна, это вы мне? – послышался мужской голос.

– Ой, простите, нет. С кем я говорю?

– Это Юрий Анатольевич… Московин, я вернулся из командировки, хотел назначить сеанс. Если вы, конечно, не передумали работать со мной.

– Юрий, здравствуйте! Нет, что вы, я буду рада вас видеть. Когда вам будет удобно встретиться?

– В понедельник, где-то на восемь тридцать?

– Буду вас ждать.

– До встречи, Настасья Викторовна. – короткие гудки раздались в трубке телефона.

После разговора с Юрием эмоции пришли в гармонию сами собой. Странно действовал на нее этот человек. С первой их встречи она ощущала, что попала в магическую сеть обаяния этого мужчины. И только сейчас ощутила, насколько сильно было ожидание новой встречи. Юрий хранил какие-то тайны. Она даже поймала себя на мысли, что хочет рассказать Московину о сыне, о своей боли и потере.

Выходные прошли незаметно, как, впрочем, и всегда. Домашние дела в виде уборки, готовки, что угодно, лишь бы чем-то себя занять. Но вот, наконец, наступил долгожданный понедельник. Настасья больше не спала в своей спальне, все ночи она проводила в комнате сына. Сначала ютилась в его кровати, потом перебралась на диван. Ей казалось это странным, возможно, даже не нормальным, но комната Миши было единственным местом, где бессонница не могла дотянуться до нее своими лапами. С приходом здорового сна Настасья заметила, как стало меняться отражение в зеркале. Черные круги под глазами исчезали, даже скулы и губы стали более объемными. В этот понедельник Настасья нарисовала стрелки, такие же, как много лет назад. Волосы в пучок укладывать не стала. Черная блузка, которую она так любила, сидела как-то не так, а вот белая приталенная рубашка прекрасно подошла под юбку-карандаш. Выпив чашку ароматного кофе и наслаждаясь рассветом из окна кухни, Настасья поспешила на работу, запрыгнув в сто четвертый автобус.