Таких «он» мог отпугнуть еще на подходе к дому, по-своему чувствуя приближение не добрых людей. То засылал наперерез своих любимых облезлых кошек, которые каким-то непонятным образом появлялись в деревне, от чего не желательные гости за все время своего пребывания в «его» доме чувствовали себя не уютно. То подкладывал в нужное место камень или корягу возле дороги так, что его не было видно, а по мере прохода в этом месте, человек обязательно спотыкался об него и падал, порою достаточно не удачно, чтобы отменить свой визит в «его» дом. То незаметно отвязывал, почти что самого добродушного в округе, хозяйского пса, заранее настроив того на неожиданный бросок с громким лаем и зловещим оскалом на морде в сторону непрошенных гостей. То опрокидывал на столе какое-нибудь блюдо на колени обладателя злого языка, чем приводил того в крайнюю степень раздражения, окончательно выведя того из себя новой пакостью в духе выдергивания лавки из-под пухлого зада, от чего озлобленный гость падал на пол, вызывая целую бурю задорного смеха у всех присутствующих.

От всех этих действий наиболее наблюдательные селяне стали почитать семью Андрея Осиповича как особо хранимую Господом, по доброму завидуя доброй атмосфере в отношениях между супругами и их детьми. А «он» продолжал внимательно надзирать по- своему над «своей» семьей и над всем, что ей принадлежит, своим зорким глазом отслеживая все подходы к «своему» дому и его окрестностям.

Через некоторое время, когда, казалось бы, все наладилось, появилась стабильность и достаток в трудолюбивой крестьянской семье, отгремели войны и никто больше не наведывался к «его» семье с целью забрать у них на время или навсегда их отца, пришла новая беда, которой не в силах были противостоять простые люди. Прозвучало загадочное слово «продразверстка», подчеркнутая еще одним термином «кулак», и вся деревня содрогнулась от появления на ее территории людей с оружием, каких давно уже не видели и не подозревали, что такие могут снова появиться у них.

Смекалистый хозяин, предвидевший подобное, наслышанный от соседей, что в период его отсутствия дома часть урожая уже изымалась властями на нужды государства во время его монополии на хлеб, заранее предусмотрел изготовление целого ряда тайников. «Он» же и в толк никак не мог взять, для чего все это делается и кто такие те самые продотрядовцы, полномочиями которых являются полный отъем съестных запасов у крестьян. Но если глава семейства начал ночами копать тайник в саду или за сараем, то «он» стал помогать ему, приглядывая, со стороны, чтобы кто-либо не увидел, не помешал или не позарился на припрятанное имущество. «Он» включил в маршрут ежедневного и еженочного обхода территории те места, где было закопано зерно в мешках, бутыли с маслом, туша забитой овцы и другое, что было необходимым для выживания «его» семьи.

– Ты, Андрей Осипович, зря не хочешь с нами пойти. – Говорил хозяину дома один из сурового вида гостей, нагрянувший на порог его дома поздним вечером. – Мужики, у кого оружие есть, откопали его, обрезы наделали для скрытности и решили встретить продотряд на дороге в лесу.

Тот искоса посмотрел на гостя спокойным взглядом, вытирая при этом натруженные руки тряпицей, делая это для собственного успокоения, чтобы не взорваться на излишне давящего на него человека, что могло вполне с ним случиться после возвращения с фронта.

– Мы такого терпеть не собираемся! – Продолжал гость. – У нас последнее забрать хотят, нас и детей наших на голодную смерть обрекают.

Он невольно замолчал, видя показное спокойствие хозяина дома. Потом, чуть сбавив тон, снова начал говорить, теперь уже, более заискивающе, со знанием непростого и вспыльчивого характера, еще совсем недавно бывшего солдата, Андрея Осиповича. Он надавливал, меняя интонацию, чтобы заинтересовать последнего, зная о военном опыте у того, который так был необходим в предлагаемом выступлении вооруженных крестьян против власти.