В тот день, увидев её в офисе после того, как переговорил с Халанским, Андрей моментально забыл свои страхи, отбросил подозрения и ревность – так открыта была её улыбка, таким счастьем светились её глаза. С работы они поехали в «Замок на песках», поужинав, отправились к ней домой. Таня готовилась к встрече, домашние – мать с братом, были отправлены к бабушке. Ей хотелось, чтобы эта встреча произошла в привычной обстановке, дома, а не в гостинице или на съемной квартире.
Обстановка её комнаты изменилась с тех пор, когда он тут последний раз бывал. Вместо мягкой мебели кроваво-алой раскраски появилась кровать, покрытая пледом нежно-персикового цвета.
Рисунок бледно-зеленых с цветами на длинных стеблях обоев повторял плавные изгибы лилий, и это придавало всей обстановке хрупкую томность болотных растений. Высокое зеркало стояло слегка наклонно в раме из переплетенных тонких стеблей, которые заканчивались нераспустившимися венчиками цветов, и эта рама сообщала зеркальной поверхности свежесть воды. Перед кроватью лежала шкура медведя.
– Андрей! Мой любимый Андрей!
Больше Таня ничего не могла выговорить.
Она видела его тяжёлый, блестевший желанием взгляд, она смотрела на него, и глаза её затуманивала страсть. Огонь, пылавший у неё в крови, пламя, сжигавшее её лоно, горячее дыхание, распалявшее её грудь, влажный жар чела волной прихлынули к её устам, и Таня впилась в губы своего возлюбленного долгим поцелуем, пламенным и свежим, как цветок, окропленный росой.
– Ты скучал без меня? – спросила она, оторвавшись.
– Безумно.
– Надеюсь, за женщинами не ухаживал?
– Ну вот ещё! Конечно нет… Какая ты красивая!
И вдруг с мольбой в голосе она сказала:
– Андрей, я люблю тебя. Не уезжай, оставайся здесь со мной, или давай я с тобой поеду в Питер, только не оставляй меня здесь одну! Не бросай меня здесь, слышишь! Я не могу здесь одна без тебя, без любви!
Он ответил ей резко, грубо, что даже слишком любит её, что только о ней и думает:
– Готов порвать тебя на меха!
Резкость его ответа восхитила и успокоила её больше всяких любовных клятв и нежных уверений. Она улыбнулась и стала раздеваться.
– Как там твоя театральная школа? – спросил он.
– Обожаю эти курсы.
Взглянув на пианино, массивный Krakauer, стоящий посередине комнаты, за которым провела столько часов, она сказала, что забросила музыкальные занятия, хотя у неё всё очень хорошо получается настолько, что одно время подумывала насчет создания джаз-банда, и увлеклась актерским мастерством. И, раздеваясь, она тихонько повторяла всё время вертевшиеся у неё на языке стихи:
Андрей с удовольствием слушал стихи. Он вспомнил – когда-то Таня прислала ему это стихотворение по электронной почте – за несколько дней до того, как впервые отдалась ему. Сделала чудный подарок на его день рождения.
– Какая прелесть, – сказал он. – Ну, пойди же ко мне.
Она спустила блузку спокойным чарующе грациозным движением. Но из желания потомить Андрея, а также из любви к сцене она продолжила своё выступление: