Халанский напряженно слушал, не понимая, куда клонит собеседник, который никогда не заходит просто так поболтать о том о сем.

Андрей начал издалека, подробно изложил своё видение развития аптечного бизнеса, и закончил такими словами:

– … с кадрами как обычно проблема. Не хватает честных совестливых сотрудников. Приходится родственников привлекать. Вот Таня – сестра, студентка, приходит после занятий, вникает в дело – темненькая такая, высокая, помните вы заходили к нам и спрашивали: что за новенькая девушка?

Халанский кивнул – да, он знает наперечет всех сотрудников Совинкома, в том числе приходящих.

– … да еще брата присылал из Питера – Рената. Он начинал у меня тут работать, потом перебрался в Питер, закончил физкультурный институт. Высокий, темноволосый.

Халанский снова кивнул.

– … вот присылаю для контроля, – продолжил Андрей. – Он приезжает, ездит по аптекам, проверяет документы, как там идет ремонт…

Ему несколько раз пришлось повторить разными словами, что брат Ренат и сестра Таня занимаются тут на фирме производственными вопросами и по идее должны находиться либо в офисе, либо на объектах. Халанский, проницательно взглянув на Андрея, сказал:

– Получается что они друг другу приходятся родственниками?

У Андрея свело скулы – сейчас прозвучит что-то такое…

– Хм… – главврач посмотрел в окно, проследил взглядом за охранником, прогуливающимся по пандусу. – Я их видел в столовой, потом они тут шли по дорожке… туда к вам на склад… в парке гуляли… у меня сложилось впечатление, что твой брат очень сильно любит вашу общую сестру…

– Вот как!? – Андрей старался унять дрожь в руках. – Истории известны случаи кровосмеш… – голос предательски задрожал.

Первый раз Халанский увидел Андрея вместе с «сестрой» Таней не просто гуляющими… году этак в 2000. В кардиоцентре отношения «брата» и «сестры» ни для кого уже не секрет.

– Они просто гуляли, – веско сказал главврач. – Сильно увлеклись беседой… но просто ходили. Думаю, честь твоей сестры не пострадала.

Андрей спрятал руки под стол.

– Да уж… – пролепетал он. – Такое творится… вместо работы…

Воцарилось неловкое молчание, нарушаемое тиканьем часов и наглым чириканьем воробьёв за окном.

Наконец, Андрей поднялся:

– Ладно… спасибо…

Пробормотав еще что-то несвязное, обошёл вокруг стола, пожал на прощание главврачу руку и быстро вышел.

«Халанский всё понял, но он очень мудрый человек и не сделает ничего лишнего, – успокаивал себя Андрей, спускаясь к себе в офис. – В конце концов, даже лучше, что он увидел мои недостатки. Это к лучшему. Пускай не думает, что я бездушный робот, методично загребающий деньгу и думающий только о наживе. А то и так слишком много завидует моим успехам».

«Честь не пострадала, – буквально зашипел он, толкая дверь офиса. – Это в офисе не пострадала. А что там после работы – если в рабочее время они гуляли и сильно увлеклись беседой?!»

Первым, кого он увидел, войдя в офис, была Таня. Она сидела за секретарским столом, напротив входа, и что-то смотрела на компьютере. Повернув голову, она радостно улыбнулась:

– Привет! А я тебя тут поджидаю.

Всё то время, что они с Таней не были близки, во время этого адского испытания, устроенного ею, у Андрея были кое-какие похождения, в итоге которых он понял, как сильно любит её. Алсу из Казани, некоторые питерские знакомые, опять же Марина. Но они дали ему только наслаждение, но не полноту счастья. В их объятиях Андрей мечтал о Тане, и в который раз он убедился, что из всех женщин его влечет она одна. После очередного приключения в Ставрополе (обычно всё это происходило в командировках) он полностью осознал, как дорога ему Таня. Если придраться к словам, надо сказать, что он ей изменял. Таков общепринятый термин. Есть и другие, означающие то же самое, но менее употребительные. Но если вдуматься глубже, он ей не изменял. Он искал её, искал в других и понял, что найдёт только в ней самой. Он чувствовал всю бесполезность своего воздержания, злился и даже испытывал какой-то страх при мысли, что вся необъятность его желаний отныне сосредоточена на таком малом количестве живой материи, на одном-единственном хрупком предмете. И оттого, что к его любви примешивались нетерпение и ненависть, он только сильнее любил Таню.