Закончив с вещами, присела на место, где только что сидел отец. 

— Юлечка, ты понимаешь – это всё нервное. Наносное. Ты можешь и должна говорить и полноценно двигаться! Врачи не нашли проблему в теле. Вся проблема у тебя в голове, - почему-то мама мне сейчас напоминала учительницу. – Ты сама, конечно, этого не хочешь, я верю, но ты придумала себе всё это немтырство! Не знаю как, что, но врачи ясно дали понять – психическое! Выдумки, то есть! 

Я смотрела, как мама распаляется. Начала за здравие, а уже почти кричит на меня. Всё, как всегда. И, как всегда, я молчу в ответ. 

— И книжки эти твои! Это из-за них всё! Голову нагружаешь не пойми чем! Мозг устал придумывать ерунду и вот результат! Я сколько говорила – не трать время на глупости! И Максимушка говорил! 

Нет, ты всё по-своему! Ну ничего, сейчас поправишься, – мамина интонация менялась как скорость на американских горках, – и всё. И никакой ерунды. Даже хорошо, что ноутбук не нашли. Сломался, наверное,  во время крушения и выкинули при разборе завала. 

У меня душа ухнула на пол  сквозь матрас и пружины медицинской кровати. 

Ноут.  Пропал! Там вся моя жизнь! Я вся  – там!

4. Глава 3

ЮЛЯ
 

Мама ещё долго вещала с трибуны всезнающей родительницы – я её не слушала. 

Я научилась её не слышать. Иначе с ней жить невозможно. Вот и папа не смог… Никто не верил ему, а мама и до сих пор не верит, что он ушёл ОТ неё, а  не К ДРУГОЙ женщине. 

Другая, во всяком случае постоянная, настоящая женщина появилась у него года через два после развода. А уходил он просто потому, что устал жить с мамой. 

Я люблю её. Несмотря на все наши недопонимания, на разные взгляды на мир – люблю. Потому что жалею. 

Или потому что ментальная  пуповина и правда существует и крепко держит детей и матерей. 

Иногда я думаю, что мама тоже любит меня, только когда меня есть за что пожалеть. Разбила колени в третьем классе? – ах ты моя кровиночка-доченька-ягодка-заинька. 

На выпускном в школе никто не пригласил на танец? – гады они все и сволочи бестолковые, а ты моя принцесса-красавица-умница. 

В больнице лежишь после аварии в аэропорту? – по церквям, по знахарям мир обойду, вымолю, утки вымою, слёзы выплакаю… 

Но когда мне хорошо, мама словно не рада. В школе на концерте спела – не зазнавайся. С отцом в рейс съездила, вернулась счастливая – ну и чему радуешься? Чумазая хуже пацанки. 

Книги писать стала – опять не слава богу! 

Как она ещё Макса приняла – удивительно просто. Сразу почему-то им прониклась. "Сынок", и всё тут. 

В дверь палаты кто-то постучал и оборвал ход моих мыслей. 

— Привет, иц ми, – Макс заглянул  с глупой виноватой улыбкой. 

— Заходи, заходи, дорогой, – мама, секунду назад строгая, вдруг расцвела как от вселенского счастья, – Юлечка тебя заждалась! 

Да? 

Я прислушалась к своим ощущениям: ничего похожего на "заждалась" не нашла. 

Макс зашёл с цветами. С букетом "бабушкино счастье". Я увидела их и меня вдруг накрыла такая тяжёлая тоска…  Спазм сжал горло. 

Почему он покупает каждый раз эти икебанообрзные символы безвкусицы? Первые пару раз, – на заре наших отношений, –  я вежливо благодарила, но потом – потом я все уши ему прожужжала, что обожаю герберы. У меня зонт с герберами. У меня брошь-гербера. Это круглогодичные недорогие цветы. Почему он сейчас опять пришёл с веником, который я терпеть не могу? Неужели Макс  настолько игнорирует, всё, что я чувствую и говорю? 

Я и так ранюсь о всякую ерунду, а сейчас, в больнице, вообще стала как оголённый нерв. Да, да, конечно, дело, в этом. Не в Максе и цветах. 

Мама метнулась встречать Макса. Не удивилась бы, если  волшебным образом у неё в руках оказался свежеиспечённый  каравай – уж так она была рада дорогому гостю. Впрочем, она всегда его так встречает.