После этого случая я не была у батюшки лет десять. Я знала, что мои родные ездят к нему, видела чад батюшки во Владимире, но я росла очень противной девчонкой и даже смеялась над этими будущими игумениями и схимницами. Я их сторонилась, а они избегали меня. А потом, когда мне было шестнадцать лет, я вдруг надумала, сама не зная зачем, пойти к старцу вместе со своей тетей Наташей. Прежде чем заговорить со мной, батюшка отругал меня за некоторые вещи. Мне это, конечно, очень не понравилось, и я решила больше к батюшке никогда не ходить. Гордая была, строптивая…

Осознанно, по-настоящему я попала к старцу в 1982 году и считаю этот год отправной точкой, с которой сама стала чадом батюшкиным. Мне тогда уже исполнилось двадцать лет. У меня появилось вдруг какое-то странное, непонятное для самой себя желание – служить Богу. Что это такое, я и сама не знала. Ведь у меня никаких талантов и умений не было, ни к чему я совершенно не была готова. Тут у меня хватило ума совсем не слушать своих друзей, и даже не знаю как, но с этим своим неутолимым желанием я обратилась к своей благочестивейшей бабушке.

Бабушка сразу поставила условие: такой вопрос должен решить только батюшка! И пришлось мне снова, хоть и не очень с большой охотой, идти к батюшке. Ну, если в шестнадцать лет, как я говорила выше, батюшка меня поругал, в двадцать лет вины только прибавилось, и снова я получила по первое число. Но тут уже у меня была какая-то готовность немножко потерпеть. Потому что соображала же я все-таки, что Богу служить надо в чистоте.

Конечно, я тогда совсем не понимала, как важны в деле служения Богу послушание и самоотвержение. Батюшка выслушал мои страстные речи и сказал, что хорошо бы мне поступить в мединститут. На это я категорически возразила, что ни за что в медицину не пойду, потому что боюсь покойников! И вообще, при чем же здесь медицина, не могла понять! Ведь я же собралась служить Богу!

Я к тому времени уже присмотрела себе место псаломщицы в одном маленьком городке. Это мне казалось настолько духовным и романтичным: старинный храм на берегу реки, транспорта нет, только паром с берега на берег, красота!

И я – такая благочестивая, на клиросе! Конечно, батюшка видел все духовными глазами, он представлял, какие трудности мне предстоят. Ведь это не игрушка – быть псаломщиком. Устава я совершенно не знала, только что голос и слух имела, и все. Но самое главное: ведь какой бы хулиганкой ни была, а выросла я все-таки в очень чистой и благочестивой обстановке. Все священники, которых я знала с детства, были настоящие пастыри, благоговейные служители Престола Божия. А с чем мне придется столкнуться в самостоятельной жизни на приходе, я даже и представить себе не могла! Как только Господь уберег меня: я сохранила веру и саму себя только за молитвы старца!

С прихода я уже стала ездить к батюшке регулярно. Во всякий свободный от службы день ездила в Лавру. Старец меня каждый раз ругал за что-нибудь, но, слава Богу, меня уже было не остановить. Конечно, я менялась не сразу, очень постепенно, да даже и вообще сначала не менялась. Какая пришла тусовщица с Крещатика, такой долго и оставалась.

Но когда шла к батюшке, старалась всеми силами принять приличный вид. Я прямо в лаврском туалете снимала с себя серьги, стирала косметику, невидимками изо всей силы закалывала свою коротенькую челочку и тщательно повязывала голову платком, чтобы не видно было, какие у меня короткие волосы. Батюшка один раз сказал при мне моему настоятелю (нынешнему владыке): «А за что ты ее поощряешь? Ты ж видишь, какая она лицемерка!» Я разулыбалась, думаю, это он меня просто смиряет так! Что во мне лицемерного? А потом сразу подумала: «Да уж! А кто в туалете челку закалывает и прячет под платочек?»