Чёооо сразу «победоносно?!!» Ко сну человек готовится!

Незаметно отследил её реакцию, опустился на колени, и ползком руками вперед нырнул на свою половину. На живот. Обнял подушку. И повернул к ней голову:

Продолжаем разговор?

Девочка из снов лежала рядом как загнанный ягненок.

Но она сама пришла.

Она лежала то взглядом к снегу, то в потолок. Потом повернулась, и будто б из вежливости устроилась на боку лицом к нему.

Продолжаем разговор?

Он вынырнул рукой из-под своего покрывала. Коснулся щечки. Не возразила. Тогде шеи. Никакой реакции, кроткий прямой взгляд. Будто «пожимающий плечами». Он уже понял, что она не умеет кокетничать – ей просто никогда не приходилось – её дивный облик и образ жизни с детства на виду – всегда делали всё за неё. Так что отсутствие всплеска строгости и «мороза» – это самая благоприятная из её возможных реакций.

Он потянулся, легонько попробовал на вкус пышненький, как свежая выпечка рот. Как впервые. Она аккуратно попробовала в ответ.

Прислушиваясь к происходящему, она выжидала. Как будто не видела в этом уже свершившейся безысходности, и дальнейшее – всё ещё продолжало оставаться для неё неопределенностью. Неизвестностью. Он же – провалился в свои ожидания и предвкушения, которых избегал весь вечер – одним махом, с головой. Теперь-то он позволил себе поверить, что всё, дороги назад нет, попалась птичка. Выпал из гнезда птенчик прямо в его руки. Однако её неочевидность удерживала его на сладкой грани. Между ожиданием и безумием.

Он не напирал: на неё так дивно было просто смотреть в полумраке. Вдыхать её настроения. От неё исходила особая невычурность, которая всегда импонировала ему. И в бывшей, пока та такой была. Пока была…

Пододвинувшись, отодвигаться он не стал. Ему нравилась эта дистанция между ними – когда можно дотянуться, но еще не «слиплись». Ощущать зов.

Его рука нырнула под плед, пошла аккуратно прогуливаться по плечу, руке, вдоль бока. Он аккуратно поправил ее «платьюшко», чуть задравшееся, подтянул вниз на бедро. Мизинчик коснулся открытой кожи, пробрался под ткань. Она продолжала смотреть на него, и исследовать его в его исследованиях.

Он пролетел рукой в воздухе мима полукружий сзади, и пальцы прогулялись вдоль позвоночника под майкой. Она вздохнула. Ему захотелось напиться этого вздоха.

Затрепетав, она чуть, почти незаметно подалась навстречу, отпрянув от обжигающей прохлады его пальцев, и он распахнул ей навстречу свои сети.

Эвакуировав свою руку из этой спецоперации, из этой «горячей точки», он отправил её в новое приключение – чуть толкнул девушку на спинку, и прошелся пальцами под майкой впереди – прям по центру. До самой шеи, и обратно – тонкой тропкой. Впадина между пригорков, живот, пупочек… Кружевная кромка. Освобождение. Но амнистированная рука – как рецидивист взялась за старое. Поверх маечки нащупала замеченную вершинку под тканью, и словно б безмолвно спросила: что это такое? Почему нарушает… суббординацию? Наказать. Арестован!

Что это за «выскочка» не спрятался? Оказал сопротивление, обнаглел – применены санкции!

Саша совсем не мешала ему играть в эти игры – лишь наблюдала… а потом вдруг протянула руку, и молча погладила рисунок на груди.

И внезапно он рухнул. С высоты своей заоблачной выдержки. На неё сверху, всей верхней половиной своего тела. Обрушился на её рот самым влажным, раскрывающим и выпивающим поцелуем, на какой оказался способен. Почувствовал ладошку в своих волосах. А свою – под кружевной кромкой внизу. Забрал её оттуда только чтоб задрать маечку до смой шеи, и вновь вернул. На место. Пока ртом пошел прогуливаться по шейке и всему, что теперь не спрячет «сорочка».