– Никем. Посторонний человек. Она ребёнка бросила в роддоме, меня отправили на поиски, нужно, чтобы официально отказ оформила.

– А-а-а, бывай тогда. Сейчас капельница прокапает, и придёт в себя. А вот второй в тяжелом состоянии. Что-то не поделили. На голове рана от удара тяжелым предметом. Ну, мое дело маленькое. Вон, полиция по твою душу приехала.

Остаток дня разбираюсь с полицией. Во время допроса неожиданно вспоминаю, что у меня во внутреннем кармане пиджака пачка денег и наркотики. Вот попал, так попал!

Но все обходится. Моя версия цели визита к наркоманке не вызывает сомнения и у детективов.

Соколова приходит в себя к ночи. Я терпеливо жду этого момента в ее палате, а в голове рождается идея…

Мысль зарождается отличная, но слишком сложная для исполнения, и она нуждается в серьезном обдумывании. Вот только времени на это совсем нет.

– Пить, – раздаётся рядом скрипучий голос.

Я протягиваю стакан с трубочкой к Соколовой. Она жадно глотает воду, потому откидывается на подушки.

– Как ты?

– Хреново. А ты кто?

– Помощник Тавади. Он прислал меня к тебе.

– А кто это? – непонимающие мутные глаза уставились на меня.

– Это человек, который заплатил тебе за отказ от ребенка, а ты до сих пор не выполнила обещания.

– А-а-а, этот… да пошел он в зад! – скривила губы Соколова. – Мой ребенок, что хочу, то и делаю.

– У тебя совсем нет материнского чувства?

– Чего? – в мутных глазах мелькает лучик сознания. – Врачи сказали, что он не выживет, – слеза показалась в уголке глаза и капнула на щеку. – Зачем писать отказ?

– Раз тебе заплатили, должна выполнить работу.

– Обойдется. А где я?

– В больнице. Передозировка.

– А Вован где?

– В реанимации.

– Что там делает?

– Умирает.

Я так и слышу, как ворочаются ржавые винтики в ее голове, осмысливая информацию. Соколова напрягается. Мышцы на тощей шее превращаются в жгуты, острый подбородок вытягивается. Она пытается сесть, но падает без сил.

– А что с ним?

– Это тебе полиция расскажет, – я киваю в сторону двери. – Вон, уже идёт.

– Да пошла она...

Я уступаю место детективам. Глядя на полуживую Соколову, ещё больше убеждаюсь, что нужно что-то делать. Подхожу к медицинскому посту. Доктор-весельчак быстро щёлкает пальцами по клавиатуре.

– Тебе чего? – спрашивает, не поднимая глаз.

– Слушай, сколько дней ты сможешь продержать эту наркоманку в больнице?

– Ну..., – он чешет щетинистый подбородок, – пару дней точно, пока выведу из острого состояния. Потом ее может забрать полиция. А зачем тебе?

– Будь другом, проследи, чтобы не сбежала.

– Ничего не гарантирую. Это уж как повезёт. Но пару дней могу обещать. Она сейчас на снотворных будет.

Так, этот вопрос решён. Надеюсь, два дня хватит. Теперь мама и Тавади. Сначала мама. Она отвечает сразу, словно ждёт звонка с телефоном в руках.

– Кир, ты почему так долго не звонил? – набрасывается с упреком.

– Долго? Один день. Много работы. Мама, как твоё состояние?

– Пока все хорошо. Даже волосы отрастать начали. Такой прикольный пушок на голове. Но когда ты приедешь, будут уже больше...

– Мама, можешь мне помочь? – перебиваю ее.

– Что-то случилось? – в голосе появляются встревоженные нотки.

– Мне нужно, чтобы ты позвонила Тавади и сказала, что тебя вызвали на дополнительное лечение в клинику.

– Но я только что вернулась! Зачем его обманывать?

– Не задавай вопросов, пожалуйста. Если ты ему позвонишь, я смогу отпроситься на два дня и прилететь в Москву. Дома все объясню.

– Ну, не знаю..., – я чувствую, как мама сомневается. Она не умеет лгать и выкручиваться. Натура такая. – А просто так взять два дня выходных ты не можешь?