– Извести не думала?

– Язык свой прикуси, Володислав. Она носит дитя Игоря. Против своей крови не стану окаянство творить и тебе не позволю! – Памятуя о склянице, хранимой у родичей невестки, Предслава гневно свела брови, изобразив возмущение. О том, что у Ольги есть на неё управа, Володиславу незачем было знать.

В горницу вновь вошла-вплыла Ласковья с кувшином в руках, наполнила кружку, поставила перед смоленским князем и удалилась.

– Да, дела. Новгорода меня лишили, – протянул Володислав сокрушённо и приник к чарке с хмельным.

– Ты на Новгород не больно-то посягай. Новгород тебе не обещал никто, – осадила его Предслава. – Может, оно и лучше, что так сладилось. А то, гляжу, далече твои желанья простираются. И Новгород, и Киев тебе подавай. Внакладе-то равно не останешься, мню…

– Останусь – не останусь, я ведь выкуп отдавал в прошлом годе в расчёте на иной исход. Будто вокруг пальца меня обвели. Когда такое было?

– Хочешь Игорю насолить? Подскажу как.

– Ну, подскажи, – Володислав взглянул на неё с подозрением и любопытством.

– С челядинки моей глаз не сводишь. То зазноба князя бывшая, шибко любимая. Проси её у него.

– Проймёт такое князя? Жёнка какая-то?

– Много ты понимаешь. Жёнка его была, а ты из рук уведёшь. Так он заплатит за свою уступчивость супруге. Глядишь, поймёт наконец, что всему своя цена имеется, – разгорячилась Предслава. – Спасибо скажет княгинюшке своей.

– Хороша, видать, жёнка?

– В наложных утехах умелая. Порадует тебя, князь Володислав.

– А может, приберечь её для Игоря? Раз такая умелая, вдруг князь к ней вернётся в обратную. Позабудет княгиню, наших бед виновницу.

– Нет. Раз не смогла с Ольгой справиться, не видать ей больше Игоря. Для услады князю прочих жёнок воспитаем. Свежих тел, новью манящих. Может, то и малость, но вода камень по капле точит. Ныне одна малость, завтра другая – глядишь, и раскололся прочный камушек семейный.

– Ох, и коварна ты, боярыня. И горяча, – восхищенно молвил Володислав. – Был бы холост, тебя саму замуж бы позвал.

– Ишь ты! Раньше надо было звать, – укорив Володислава, Предслава самодовольно улыбнулась. – Проси девку завтра.

– А осерчает?

– Братец горяч нравом, но не безрассуден. Осерчает, но отказать не сможет. Много у него нынче других дел, чтобы отвлекаться на вражду с тобой. Тем паче он первый уговор нарушил… Имеешь ты право обижаться и, стало быть, князя наказать.

– Как велишь, княжна, так и сделаю. Ссориться с тобой себе дороже. А жёнка и впрямь пригожая.

Накануне свадьбы Предслава приходила к Игорю виниться в том, что рассказала любострастному Володиславу о Ласковье.

– Как она оказалась у тебя? – хмуро спросил у неё Игорь.

– Пришла поплакаться о своей бессчастной доле, о том, что ты позабыл её, не зовёшь, не навещаешь. Ты же помнишь, прежде она была моей челядинкой. А тут, как назло, Володислав пожаловал. Укорял меня в том, что не смогла уследить за его дочерью, не сохранила сговор между нашими наследниками, порушила честное рукобитие. Увидел Ласковью и прямо присох к ней. Просил: продай мне её. Да так настаивал, что мне пришлось сказать ему, что то, мол, князева любимая хоть. Не мне ею распоряжаться. Володислав отстал. Я решила было – угомонился, а оказывается, он вон чего замыслил…

– Вот же змей. И так уж получил свои выгоды. А всё мало ему.

– Может, и не беда, княже? Разве ж ты не охладел к Ласковье?

– Так или иначе, сделанного не исправишь, – тяжко вздохнул Игорь…

Князь был расстроен, но не настолько сильно, как рассчитывала Предслава. Его разлад с Ольгой произошёл бы вернее, если сама княгиня была бы замешана в порочном влечении. Пусть и без телесной измены. Даже мысленное стремление к другому, но замеченное многими вокруг, низвергнет невестку с высот, на которые вознесена она в сердце Игоря. Пока Ольга в тягости, это, конечно, малоосуществимо, но всему своё время.