От неожиданного вопроса я смутился и, кажется, даже покраснел, чего со мной не случалось с далеких школьных времен и первых влюбленностей.

– Ладно, шутки в сторону. Лечить тебя будем, – посерьезнев, прервала мои мучительные поиски достойного ответа Олеся.

– Федор, тебе лучше выйти, – она обернулась к стоявшему все это время у входа хозяину дома. Тот молча прикрыл за собой дверь.

Олеся подвинулась ближе и положила ладони на мою руку.

– Не бойся, тебе-то больно не будет. Расслабься. И лучше на меня не смотри. Я некрасивая буду. Временно.

– Готов? – Олеся прикрыла глаза. Я почувствовал, как от ее ладоней повеяло холодом, будто мою руку опустили в жидкий азот. Это длилось несколько секунд, потом холод сменился жаром.

– Я беру твою боль, – прошептала девушка еле слышно.

Внезапно лицо Олеси исказилось, на лбу выступили капли пота. Я взглянул на ее руки. Правая стремительно покраснела, потом на ней проступила синева. Еще спустя несколько секунд синева исчезла, и рука снова стала розовой. Но на Олесю страшно было смотреть. Черты лица ее заострились, под глазами появились черные круги. Внезапно она пошатнулась, лицо побелело. Потом силы окончательно ее покинули, и она со стоном завалилась вперед, уткнувшись лбом в мою грудь.

Я лежал, словно пьяный. То ли от того, что терзавшая меня последние сутки боль бесследно ушла, то ли от дурманящего запаха волос моей спасительницы. Я с удивлением обнаружил, что левой рукой обнимаю девушку за плечи, а правой, совершенно и удивительно здоровой, глажу ее по голове, приговаривая какую-то ласковую чушь.

В таком положении и застал нас Федор, не выдержав ожидания под дверью. Олеся вновь слабо застонала, попыталась приподнять голову и открыла глаза, которые оказались прямо напротив моих. Кровь потихоньку возвращалась к ее лицу, чернота под глазами исчезла.

Конец ознакомительного фрагмента.