На вопросы об этом Рута не отвечала и, как казалось оленёнку, становилась печальней обычного. Почему-то иногда она грустила, хотя на то не было причин. Оленёнок замечала это случайно, когда поглядывала на Руту, отвлекаясь от чтения или игры. Она словно глубоко задумывалась о чём-то, прикусывая губу. Взгляд становился рассеянным, а пальцы скользили по пряже или прутьям будто сами собой. Оленёнок переживала, но не решалась спросить, чтобы не расстроить Руту ещё больше.

– Я бы тоже хотела так работать, – поразмыслив, ответила оленёнок. – Ты возьмёшь меня сегодня с собой в лес?

– Нет, я же говорила тебе, что там слишком холодно. Пока не будут готовы твои сапоги, тебе придётся сидеть дома.

Оленёнок фыркнула и сдула прядь со лба. Она ненавидела ждать. За окном выпал первый снег, а мороз рисовал узоры на уголках оконного стекла. Воздух казался стеклянным, и вот-вот должны были прилететь снегири, которых Рута обещала показать. И всего этого она лишилась из-за каких-то сапог.

– Пожалуйста, – оленёнок наклонила голову набок и поджала губы.

– Нет, не вынуждай меня повторять.

– Но мне так скучно! – она резко вскочила.

– Тогда садись и шей себе приданое.

Она сверкнула глазами, и оленёнок смирно села обратно на стул. Рута собиралась: она подшила тёплый жилет на меху, сложила в мешок хлеба с мясом и долго сидела над своими книгами с заметками. Ей предстояло большое путешествие, и ждать её стоило не раньше вечера, но оленёнку ужасно не хотелось сидеть одной взаперти.

– А что такое это приданое? – осторожно спросила она, когда Рута уже натягивала сапоги.

– Придёт время – станешь невестой, а без приданого кто тебя возьмёт?

– Не хочу невестой!

Оленёнок толком не понимала, зачем нужно было выходить замуж, но жить вдали от Руты с чужим мужчиной ей не хотелось.

– Значит, сиди тихо и никому не открывай. Ты поняла меня?

– Да, – угрюмо буркнула оленёнок, рассматривая дерево на столе.

– А если будешь умницей, я принесу тебе что-нибудь интересное из леса.

– Как волшебные орешки из сказки? – она заинтересованно подняла голову.

– Этого обещать не могу, – Рута улыбнулась и потрепала её по волосам. – До вечера, оленёнок. Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, – она крепко обняла Руту. – Я буду очень скучать.

Тяжёлая дверь со скрипом закрылась, и оленёнок подбежала к окну. Шёл мелкий снег, и на фоне облаков снежинки казались совсем тёмными, почти чёрными, как и косы Руты. Она прижалась лбом к стеклу и вглядывалась в удаляющийся силуэт, пока он не скрылся между деревьями.

Стекло запотело от дыхания, и оленёнок ткнулась в него носом, оставив отпечаток. Ей нравилось рисовать, писать выходило чуть хуже, но она старательно наблюдала за Рутой и долго возилась с пером, когда появлялась возможность. У Руты было не так много бумаги, и она берегла её для записей, но если вдруг портила лист, то могла отдать его ей.

Сейчас, когда перед ней был почти холст, она забыла всё, чему её учила Рута. Оленёнок прикрыла глаза и задумалась. Мысли разбегались, и она кусала губы, стараясь вспомнить хоть что-то.

– Ваше высочество, перо нужно держать тремя пальцами, вот так, – кто-то накрыл её ладонь своей.

– Но мне неудобно!

– Попробуйте привыкнуть. Это очень важно, иначе вы посадите кляксу.

Собственная ладонь казалась ей очень маленькой, лист перед ней был украшен узорами по краям, а сверху, в самом центре, ветвились оленьи рога, напоминающие корону.

– Правильно, а теперь напишите что-нибудь, например, своё имя.

Она опустила руку на бумагу.

Оленёнок громко вздохнула и проморгалась. Видение рассеялось, она снова была в доме Руты. За окном усиливался снегопад, серые тучи медленно плыли по небу. На запотевшем стекле отчётливо выделялся отпечаток носа, а под ним теперь было что-то ещё. Оленёнок пригляделась: буква была написана довольно криво, но она сразу же узнала её. Это была «Э».