В ответ прилетел смешок. Я снова закрыл глаза и перевернулся на другой бок.

– Ау! Опять надулся?

– Ты же знаешь, как я ненавижу это имя! Родители развлекаются, а ты потом страдай.

– Что за комплексы? Он ведь художник был? Или писатель, да? Кто он, Бо? Ты хоть знаешь?

Она снова хихикнула. Её смешок словно мотылёк пропорхал от уха до уха.

– Понятия не имею! – с неудовольствием ответил я. – Просто необычное имя. Мама с папой захотели выпендриться, показать всем, что они шибко образованные. Ты где сейчас?

Она соединила меня со своим зрительным нервом. Я смотрел её глазами на собственную дверь и вскочил как ошпаренный.

– Ты тут, что ли?

– Догадливый ты мой! Открывай! Я с работы отпросилась.

Я спрыгнул с дивана и побежал к двери. Вера стояла, прислонившись к стене одним плечом. Вид у неё был загадочный. Я протянул к ней руки:

– Как всё-таки приятно осознавать, что есть на свете женщина, которая может забить на работу ради полноценного секса!

Она отстранилась. Я притянул её к себе, но она легонько оттолкнула меня и прошла в квартиру.

– Бездельничаешь?

Где же игривость? Только что заваливала меня смешками, а теперь холодная как поцелуй Арктики. Что-то случилось? Пригляделся. Нет, не сумрачна, но какая-то вуаль всё-таки накинута на глаза.

– Чего опять? – спросил я голосом.

Она остановилась посреди комнаты и обернулась. Как-то загадочно и немного грустно улыбнулась. Меня это не на шутку встревожило. Я перешёл на логомысли.

– Ты беременна?

Она закатила глаза.

– Конечно! Что ещё может у девушки произойти?

Я подошёл к ней.

– Извини, – мысленно послал ей цветочек.

В ответ прилетела тявкающая собачонка. Я попытался её обнять. Она остановила меня.

– Расслабьтесь, мужчина. Со мной всё в порядке.

Я преодолел её сопротивление и обхватил руками её талию.

– Я извинился!

– Всё. Ты оскорбил меня навек, – со смешком ответила она.

Я подхватил её на руки и бросил на диван. Что бы у неё ни случилось, это не повод кукситься.

– Бо! – закричала она вслух.

– Ты будешь говорить или нет? – я уселся на неё сверху и прижал её плечи к подушкам.

Она отвернулась.

– Прекращай дурачиться!

Это прозвучало как-то обидно. Сегодня она явно была не в настроении предаваться нашим милым дурачествам.

– Ну что тогда? – я всё ещё улыбался.

– Решила выпрыгнуть из окна, пришла попрощаться.

Ох, эти женщины! Никогда не поймёшь, что им не ладно.

– Веру́?

– Меня повышают.

Я отпрянул и откинулся на спинку дивана.

– А! Вон оно что!

Она резко повернула голову и прямо посмотрела на меня.

– Ты не рад?

Я пальцами растянул губы в улыбку. Она поднялась и придвинулась ко мне.

– Я серьёзно.

– Поздравляю! – теперь уже отвернулся я.

– Вот так, да?

– Я ж поздравил. Всё отлично.

Она взяла меня за подбородок и повернула к себе.

– Так ты рад или нет?

– Что ты от меня хочешь? Я виляю хвостиком.

Она оттолкнула меня, запустила пальцы в гущу своих волос, посмотрела немного в сторону и как-то отстранённо спросила:

– Что надо сделать?

Я понял, что веду себя глупо и прильнул к ней.

– Минуточку, – я попытался поздравительно её лизнуть.

Она отшатнулась.

– Почему ты всё время ведёшь себя как ребёнок? Вина закажи и поесть чего-нибудь.

– А?

– У тебя ж всё равно ничего нет.

Ко мне вернулось моё игривое настроение.

– И всё-таки я сначала… – я потянулся к ней, но моя рука застыла на полпути.

Со мной пытался соединиться Ботя, мой клиент. Я нахмурился.

– Странно.

– Что опять?

Я проверил соединения.

– Я закрылся от всех. Алло?

– Привет! – услышал я своего клиента.

У некоторых даже мысли бывают сухими. Ботя был человек дела, поэтому и логомысли его были сугубо рациональные, а мыслеобразы начисто лишены поэзии. Что уж говорить о его речи! Голоса Боти, по-моему, вообще никто не слышал.