Изабелла со смятением следила за сидящим напротив неё мужчиной. Теперь она могла видеть в его взгляде, в выражении лица застывшую боль, и ей показалось, что эта боль была отчасти ей знакома.

– А ваши дети? – спросила она, и тут же отвесила себе мысленный подзатыльник за то, что ляпнула, не подумав. – Простите, это бестактно с моей стороны.

– Ну что вы, – с улыбкой сказал Престол. Девушке показалось, что на мгновение вся его фигура вспыхнула застаревшей болью. – Вы должны знать, что члены главной ветви Рода испытываются по отдельным правилам: для них провал на любом из этапов гарантирует смерть.

Изабелла неверяще воззрилась на Старика. О Светлейший, бедные дети. Она снова заметила скользнувшую в глубине взгляда мужчины давнюю боль.

– Значит, ваши дети?.. – она не решилась закончить вопрос.

– Двое из них прошли все испытания, – Престол смотрел в глубь парка странным отсутствующим взглядом. Изабелла уже перевела дыхание, как он продолжил: – А вот остальные трое – не справились.

Изабелла вздрогнула, и внутри всё сдавило от грусти и жалости не только к погибшим детям, которых она и не знала, но к мужчине в летах, сидящему рядом. Одна только мысль о погибшем отце до сих пор острой болью жгла сердце, и ей было страшно представить, что бы она чувствовала, доведись ей потерять трёх своих детей, тем более самой отправить их на смерть.

– Мне жаль, – только и смогла произнести она.

– Это дело прошлого, – грустно улыбнулся Престол. – Время притупляет любую боль. Она не проходит, нет, но становится терпимой. – Старик откинулся на спинку скамьи, устремив взгляд в небо. – Иногда мне кажется, что цена нашей силы, действительно, слишком велика, но потом я вспоминаю, что пришлось перешить нашему Роду, и это развеивает мои сомнения.

– Я не могу сказать, что понимаю или могу представить, что пришлось пережить вашим предкам, но прошло уже так много времени, неужели, требуется жертвовать юными жизнями, чтобы продолжать величие Рода? – спросила Изабелла, она в сомнении поглаживала серебряный наруч в надежде, что тот придаст ей решительности.

– Мы пытались, но рано или поздно появлялись те, кто ставил свой собственный интерес и процветание выше Рода, доходило даже до смертоубийства. И это со всеми мерами внутреннего контроля и тысячелетних традиций. – Его Святейшество покачал головой, отгоняя неприятные воспоминания. – Нет, другого пути мы не видим. Если для выживания нам нужно быть жестокими и безжалостными к самим себе, то так тому и быть.

Изабелла молча опустила голову, взгляд упал на серебряного дракона, оплетающего её руку, на его поблескивающие изумрудным светом глаза. Юной графине на мгновение представилось, что и внутри него жила такая же непримиримость с миром и с самим собой, какая жила в каждом драконе, пусть и хорошо спрятанная за личиной спокойствия и уверенности.

– Вы слишком сосредоточены на контроле, – сказала Изабелла, она и сама сперва не поняла, что сказала это вслух. Промелькнувшая мысль показалась ей удивительно точной. – Такая жизнь, полностью подчинённая правилам и традициям, не думаю, что в ней есть место счастью, обычному, простому счастью.

Престол улыбнулся этим словам.

– Счастье и радость. Многие из нас сказали бы, что это какой-то призрачный концепт. Что есть жизнь, как не постоянная борьба и страдание с редкими проблесками тех самых счастья и радости, о которых вы говорите? Мы стремимся к существованию, наполненному смыслом, наполненному значением. Именно поэтому мы взяли на себя ответственность за всю Империю.

Изабелла опустила глаза, рассматривая ткань платья. Да, давать советы старшим – то ещё неблагодарное занятие.